и обливали их бензином. Лейтенант лично вылил содержимое канистры на стены обители настоятеля:
– Последний раз предупреждаю: выходи!
До слуха Татурсина донеслись слова мантры Учителя. Ученик подхватил молитву. Монахи, стоявшие связанными друг с другом в кузовах автомобилей, вслед за Татурсином начали повторять заклинание.
Одна за другой запылали кельи монахов, последним подожгли жилище настоятеля…
Старый монгол с тревогой вглядывался в сторону зарева на горизонте. Мимо его стойбища проехали машины с монахами. Солдат Идэ приветственно помахал рукой Танге, но девушка ответила ненавидящим взглядом.
Глава 6
В тесной тюремной камере несколько арестантов-уголовников играли в карты. Иван Денисов лежал спиной к проходу, безучастно рассматривая треснутую штукатурку. Лицо его было изуродовано шрамами. Изнурительные ночные допросы сломали волю. Происшедшие перемены запечатлелись глубоким безразличием в глазах. Единственное желание полностью подчинило себе – жажда смерти. Он перестал молиться, и в страшные минуты пробуждения после встреч со следователями, когда избитое тело давало знать о себе со страшной болью, как заклинание повторял только одно:
– Господи! Спаси и помилуй, Господи! Спаси и помилуй, Господи!
Другие арестанты смеялись над его причитаниями:
– Конечно, так он тебя и спасёт! Держи карман шире, поп! Не дождёшься! Да и чем ты лучше других?! Мы хоть деньги можем ему предложить или девочку, а ты, шпана поднебесная, кроме портков рваных, что можешь дать?
Священник не слушал и был тотально поглощён своим:
– Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси и помилуй!
– Посмотрите, ну чистый придурок, что с него возьмёшь?
Однажды ему приснилась Прасковья. Она протягивала руки навстречу, а он пытался прикоснуться к её пальцам, но ничего не получалось. Потом вдруг любимая показалась Ивану с ребёнком на руках, и он спросил: «Кто это? Мальчик или девочка?» Но Прасковья прижималась щекой к малышу и не отвечала. Заплаканный Денисов долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить прошлую жизнь. Как красочные страницы иллюстрированной книги, проносились перед взором счастливые дни любви и радости. Однако на допросе тогда его избили как никогда свирепо, и пришло понимание простой истины – чем дальше держать взаперти светлые воспоминания, тем легче адаптироваться к страшной реальности.
Уголовники, с которыми он делил пространство тюремной камеры, пытались насмехаться над его саном, но Иван Денисов отнёсся к похабным шуткам с таким безучастием, что интерес к нему пропал. Сокамерники заключили пари на предмет «дотянет поп до суда или помрёт раньше». Иван Денисов после побоев на допросах сквозь забытьё иногда слышал какую-то возню возле себя, но уже не реагировал. Жизнь медленно угасала в нём. И знал он точно: после убийства Прасковьи делать ему на Земле больше нечего. Он и молиться перестал, понимая, насколько кощунственна для сана священника сама мысль о добровольном