а монах!
– Да какая разница! Всё одно – опухоль на шее трудового народа…
Иван Денисов с трудом затащил новичка на свободные нары, расположенные рядом со своими. Оторвав рукав нательной рубахи, намочил тряпку в воде и стал смывать кровь с лица незнакомца. Он не знал, зачем помогает арестанту, в тюрьме подобное поведение было не принято. Тем не менее, он вначале тщательно вытер запёкшуюся кровь на висках, на подбородке, потом попытался напоить водой беднягу, так и не приходящего в сознание. Иван Денисов аккуратно, стараясь не причинять боли, успел укрыть нового друга, как его вызвали на очередной допрос…
Он очнулся от прикосновения влажной тряпки к лицу – уверенной рукой кто-то старался облегчить его страдания. Ошеломлённый Иван Денисов встретил взглядом незнакомые раскосые глаза, которые смотрели на него без улыбки, спокойно и с достоинством. Священник попробовал сесть, но сильная боль тотчас ударила в грудь, и Иван Денисов без чувств повалился на лежанку.
Когда он окончательно ожил, то обнаружил на этот раз, что заботливо укрыт одеялом, а под головой у него самодельная подушка из другого одеяла, сложенного в несколько раз. У священника не было ни сил, ни особого желания разбираться с ситуацией. Пришла мысль, что сделан ещё один шаг в направлении к долгожданной смерти. Иван Денисов беззвучно засмеялся, тотчас закашлявшись.
– Как ты, друг? – услышал он странный шёпот возле себя.
В то же мгновение в полумраке единственной лампочки он разглядел арестанта-азиата.
– Спасибо, лучше. А ты? – машинально произнёс Иван Денисов.
– Тебе спасибо! Хорошо, совсем хорошо! – новичок говорил со странным акцентом, обрывая не по-русски фразы и задумываясь, будто вспоминая слова. Интонация произношения выдавала в нём русский как неродной язык. – Я монгол, буддийский монах. Имя моё Татурсин! А как тебя зовут? Я узнал, что ты священник, это правда?
– Иван Денисов, – представился священник, кротко кивнув головой.
– Как мне повезло, что я встретил тебя здесь! – жизнерадостно заговорил монах. Фразы на русском давались ему с трудом, но Иван легко понимал всё, о чём спешил поведать молодой монгол. – А ты давно здесь? – продолжал расспрашивать новенький.
– Седьмой месяц, – сообщил Иван Денисов.
Ему казалось, что он провёл в застенках вечность. Но сегодня на допросе, случайно увидев на столе следователя календарь, был ошарашен тем, что прошло всего семь месяцев с тех пор, как он потерял всё. Вспомнив сейчас об этом, Иван повернулся к стене и горько заплакал.
– Ну что ты, что ты? Не расстраивайся! Нас двое, с нами наши боги – чего бояться? – стал успокаивать его Татурсин.
Иван Денисов повернулся к монаху и ошалело, сквозь слёзы, уставился на него. Нет, насмешки на лице не было – глаза новенького смотрели серьёзно и доброжелательно. Как ни в чём не бывало Татурсин продолжал шёпотом: – Я не просто монах, я лама! Мой Учитель Ласарэн говорил, что мне дана большая сила, что я