земной тёзки.
В негласном соревнование двух семей, не раз породнившихся взаимообменом крещений детей, победил Максим Куценко, в семье которого было шестеро детей: трое старших сыновей и меньших дочерей, самая младшая, Наталья, родилась через три года после Вари, в 1907 году. А Домашенко остановись в вопросе продолжения рода на сыне, родившемся через два года после Петра, в 1906 году, которого назвали Сергеем. А старшую от Петра и единственную сестру назвали Акулиной.
Сказать, что жизнь в слободе, как и по всей крестьянской России была тяжёлой – ничего не сказать. Людей ждали и голод, и лишения, и редко в какой семье все дети выживали до взрослого возраста. Не голод, так болезни косили народ. Неизвестно, что стало основной причиной того, что обе семьи породнившихся, изначально землячеством их предков, а потом и кумовством, смогли вырастить всех детей, помогая друг другу во всём и делясь последним куском хлеба.
Как-то, засидевшись по поводу за столом и выпив крепкой горилки, кумовья заговорили за будущее детей. Тогда Максим и предложил, обращаясь к Леонтию, положив ему руку на плечо:
– Лёва! У тебя три парня и девица, скоро будет на выдане, а у меня три старших сына уже парубки. Вот пусть твоя Акулина любого выбирает. Сам знаешь, что парубки, как на подбор, казаки. Что? А после мои девки «дозреют», чем не чета твоим парубкам, а? Мы с тобой всю жизнь знаем друг другу, и наши батьки дружили, и деды… Чего молчишь? Гутарить не желаешь?
– Кум, да разве я что-то против имею?! Тебя силой заставляли на Марусе жениться? Нет! И меня на Наталке никто не заставлял. Сам знаешь, сколько я за нею с побитой мордой приходил, а не отрёкся и других сулили, не купился ни на что. Решат дети – совет да любовь им, а силою ни-ни, никогда.
– Та, якой же силою! Пущая общаются и дружат. А там, глядишь и слюбятся. Вот гляжу я на других парубков и девчат и понимаю – лучше наших, моих и твоих, нет и краше нет! Кум, крепкой они у нас с тобой породы, и внуки будут крепкими. Давай за это, кум, выпьем…
– Наливай!
Прошло три-четыре года и это время старший сын Леонтия женился на девушке, взяв её даже не из местных, а из хутора Почтовый Яр, что недалеко от Большекрепинской, на противоположном, правом берегу Тузлова, также расположенном под горой. И кумовья помогали семье Домашенко отделить молодых, построив им уютное «гнёздышко».
Через полгода женился и старший сын Максима, взяв в жены местную казачку. А когда, неожиданно, родителям заявил девятнадцатилетний Пётр: «Папаша, мамаша, я буду жениться. Благословите ли вы меня или как?!».
Когда оторопевшие родители всё же пришли в себя, Леонтий Михайлович спросил:
– Сын, а не рано ли ты решил жениться? Погулял бы, нагулялся бы, чтобы потом на девок не тянуло, а!? Да и девку, небось, вчера только где-то повстречал, мы и не духом и не слухом, даже бабки на майдане за тебе не «щебетали». Ты пошутил?
– Нет, батя, я серьёзно. Да вы знаете мою невесту.