мол хуе-мое, прибыли по вашему приказанию, очень по вам соскучились и ждем дальнейших указаний.
Паша молча постучал ногтем по циферблату часов.
– Дык ПАЗик сломался, тащщ генрал-майор! Пришлось рейсовый автобус тормозить.
– Гы. А куда пассажиров дели?
– Мешочников? В кювет повыбрасывали. Торопились очень.
– Обьявляю благодарность!
– Служу России!
– Но автобус все же верните.
– Есть! А с этими что делать? Наркотики? (рука вынимает из кармана пакет) Или оружие? (другой карман)
– Не надо. Отвезите их в управление, затрюмите в обезьянник. (В РУБОП на Шаболовке клетки стояли у забора. На свежем воздухе (прим. автора) Пусть числа до третьего поостынут. А то горячие больно.
– Ээээ…
– Что?
– Так на Новый Год «чеченцы» дежурят-вы ж их сами за залет поставили… Они ж тово…
После Чечни на зверей спокойно смотреть не могут.
– Ну вот. Будет им развлечение. На ком стресс от командировки снять.
…
Я вот думаю-что группа поддержки сказала 3го января тому дагу, что их позвал?
С Новым Годом!,наверное.
Мир хижинам, война дворцам
Лирическое отступление автора.
Послушав совета Козьмы Пруткова, я заткнул фонтан. Ибо все более-менее приличное, что можно было поведать публике, уже изложил. Причем «менее приличного» было гораздо более, чем «более», простите за тавтологию. Писать об остальном-это попирать уже все нормы приличия. Или сродни чистосердечному признанию в ментовке. Но мне начали писать, телеграфировать, звонить, «А из зала мне кричат: «Давай подробности!» Что ж, я пожалуй, немного раздвину рамки самоцензуры. Нервным, больным, беременным совет: не читайте дальше.
.В торговлю недвигой меня втравили в начале 90х. По национальному признаку. Знакомый мутный славянин Коля собирался покупать флэт у двух репатриирующихся аидов и позвал меня понюхать чем там у них в мишпухе пахнет.
Дверь открыл милейший пенс с ветеранской колодкой на потертом пиджачишке и сходу начал нас обаять.
Чудесный старикан. Копия Зиновия Гердта, но с одесской подачей. Говорил дядя Вова (так он представился) много, «но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь»
Потом к чаепитию подключилась его рафинированная карга (Суламифь Исааковна) -и Коля расстаял окончательно. Эдакая смолянка с еврейским грассированием вместо французского.
Я тоже умилялся, хлопал ресницами, искренне хохотал над шутками хозяев, но уже нисколь не сомневался, что передо мной ломают комедию два коверных, пока на арене готовится грандиозное кидалово.
Играли они безупречно, но обаятельным репатриантам просто не повезло со мной.
Во-первых, я не испытывал особого пиетета перед ветеранами. Мало ли! У меня вон дедушка ветеран и этот факт никак не мешал ему быть редкой сукой. Наоборот-помогал, потому как он кровь проливал за наше будущее, и чтоб молчать, трепетать, потеть и смирно! Слушая дедушкины истерики под грохот