слова мужчину совершенно не успокоили. Он прожил триста лет и слабо себе представлял, чем еще монсеньор может его удивить, а тем паче – напугать. Вопли? Федерико уже не помнил, когда в последний раз повышал голос.
«Вообще-то помнишь, – ехидно подсказала память. – Это было той ночью, когда ты искушал Несси. Она тебя вывела, и ты накричал на нее». Несси… ее имя до сих пор отзывалось болью в груди. Именно ее, хотя за последние годы он преобразил больше двух десятков человек: мужчин, женщин, был даже один мальчик-подросток из весьма маргинальной семьи. Он уже не помнил всех имен, путал лица, забыл, кому и какую куклу продал. Но образ светловолосой русской девушки был выжжен на сердце, точно тавро. И теперь эта осень, эта тишина, эта брусчатка под ногами – все напоминало о Несси. И в какой-то момент мужчина даже подумал, что никакой жертвы в этом городе нет, просто монсеньор хочет проучить его за глупую привязанность, провести по улицам, как водили еретиков – нагишом, истерзанных, обвалянных в птичьих перьях.
Однако, миновав короткий лабиринт проулков, Салафия вдруг остановился возле высокой стены с тяжелыми коваными воротами.
– Вот мы и на месте, – сказал старик, удовлетворенно улыбнувшись.
Федерико в недоумении огляделся. Они стояли на тихой улочке, где не было туристов, редко встречались прохожие, и вечернее безмолвие разбавляли только тихое гудение фонарей и шум иногда проезжающих мимо машин. Окна домов с барочными наличниками на противоположной стороне дороги уютно светились, и иногда за прозрачными занавесками мелькали темные силуэты хозяев.
Стена же выглядела глухой, и только свисавшие вниз плети плюща оживляли серый камень. Из-за нее выглядывали зеленые макушки сосен, и воздух был напоен густым хвойным ароматом. Каталонец уже было подумал, что в этот раз им предстоит работать в психиатрической больнице. Уж больно это место походило на старые европейские лечебницы. Но, вглядевшись в просвет между деревьями, увидел шпиль, увенчанный крестом, и только тогда понял…
– Обитель Сан-Паоло, – подтвердил его худшую догадку Салафия. – Женский монастырь бенедиктинского ордена. Я забронировал для вас комнаты в Доме Паломника. Весьма неплохие, надо сказать. Не хуже, чем в «Савойе», так что жаловаться не на что.
Ужас, заполнивший прекрасные голубые глаза Эльзы, был всего лишь бледным отражением той паники, которую испытал Федерико в этот момент. Старик выжидающе смотрел на мастера.
– Монсеньор, вы же это не всерьез? – хрипло спросил каталонец, как только дар речи вернулся к нему.
Салафия спокойно скрестил руки на груди и ничего не ответил. Но его молчание звучало красноречивее любых слов. Федерико понял, что у него вспотели ладони, он выпустил руку жены и подступил на шаг к своему господину.
– Монсеньор, при всем моем к вам уважении, я туда не пойду! – решительно заявил он.
Старик устало вздохнул.
– Я же