Салафия не лукавил, когда говорил, что комнаты в Доме Паломника ничем не уступают номерам-люкс. Конечно, большая часть из них была предназначена для простых смертных и роскошью не отличалась. Но ведь о душе думают не только бедняки, иногда и сильных мира сего тянет сделать что-нибудь этакое. Например, поклониться мощам или посмотреть на священные реликвии, вроде щепки от креста, или лобной кости апостола Андрея, ради извлечения которой несчастному святому на куски разнесли череп… Но немногие, по примеру известного русского писателя Льва Толстого, готовы пройти путь паломника в лаптях и делить тесные комнатушки с крестьянами и блохами. В конце концов, Иисус уже заплатил за все наши грехи, так что нет смысла отказываться от привычных удобств.
Бенедиктинцы, следуя заветам основателя ордена, проповедовали нестяжание, но это не мешало им владеть баснословными богатствами и держать номера повышенной комфортности для высоких гостей. Эльзе и Федерико даже не пришлось спускаться в общую трапезную: когда они вошли, ужин для двоих был уже накрыт. Здесь сеньор Салафия оставил своих спутников, – аббатиса, матушка Констанса, пригласила важного гостя разделить трапезу с ней в ее личных покоях, – но прежде они условились встретиться в саду ровно через час: «Только ты один, Эльза останется».
Так что у них было совсем немного времени на то, чтобы принять душ, переодеться и, наконец, поесть. Пармской ветчины в сегодняшнем меню, видимо, не было, зато была пармиджана, были оливки, свежий хлеб и сыр пармезан, настоящий вкус которого можно узнать только в Парме. Два бокала терпкого белого вина в пузатых хрустальных бокалах отлично дополняли скромный ужин. Словом, все оказалось не так печально, как думал Федерико, ведь когда они вошли, в нос им ударил густой запах вареных бобов – его ни с чем в мире не перепутаешь. И все-таки в этой роскошной келье он чувствовал себя не в своей тарелке.
– Что думаешь, любимая? – спросил он, когда трапеза подошла к концу.
Эльза отхлебнула вина и взглянула в окно на маленький внутренний дворик, где другие паломники дышали вечерним воздухом. Ее волосы были все еще влажными после душа и приятно пахли травяным шампунем.
– Мне здесь не нравится, – сказала она, коротко взглянув на мужа. – И не нравится то, что затеял монсеньор. Он совсем утратил чувство меры, тебе не кажется? Одно дело – охотиться в лесу, и совсем другое – заявиться без приглашения в королевские охотничьи угодья да еще и надеяться, будто никто не заметит, как ты тащишь на себе кабанью тушу. Нас вздернут на виселице, amor mío1.
Федерико мрачно кивнул. Аналогия была вполне прозрачной.
– Я тоже так думаю. Он, конечно, часто рассказывает, что скрывается за фасадом Ватикана и таких вот сан-пауло. Взять хотя бы этого святого отца со статуэткой, до отказа забитой порошком! Но я боюсь… – он запнулся и посмотрел жене в глаза. В мягком свете бра они приобрели глубокий синий оттенок турмалина. – Я боюсь, Эльза.