Да, точно, это великолепный шанс, чтобы выстрелить! Мушка кольта, что чудом не выпал при заварухе, уткнулась в мохнатую, мускулистую грудь.
– Наконец-то поем хорошего мяса, – палец Пришлого потянулся к курку, – наконец не буду жрать эти мерзкие ягоды. – Продавив курок до самого основания, в следующий миг он потянул палец уже к спусковому крючку. Монстр сжал ему шею, подняв над землей. Зрачок уцелевшего глаза вытянулся, совсем по-кошачьи, как будто чуял опасность. Опасность, пришедшую с парой выстрелов. Раздался третий и по лесу, молчавшему до поры, пробежались выводки громоподобного эха.
Перепел обернулся. Мокрый грунт стягивал крылья, а потому его недовольные вздохи добрались до центра опушки только отчасти:
– Какой же… какой же ты дурак…
Разжатая лапа бросила Пришлого на спину, отчего он болезненно вскрикнул и потянул руку к копчику.
– Я справился! Справился, Дух! – как будто осознав, что он сейчас произнёс, чужак в тот же миг вскочил на ноги и, позабыв о боли, вскинул руки. Вслед за эхом по лесу пробежалось длительное радостное «юху».
– Ты дурак.
– Я разделаю его, – не слыша тихих причитаний Перепела, чужак продолжал радостно скакать возле туши монстра, – Сначала я съем его голени, потом прожарю бёдра и брюхо, а затем разделаю сочненькую грудину. Ох, какой же обед меня ждёт!
– Ты дурак!
Пришлый вдруг замолчал. Не сдерживая своего раздражения, Перепел закудахтал – сердито, едва не сорвав голос, – и Пришлому не оставалось ничего, кроме как удивлённо обернуться.
– Мой брат бессмертен, забыл? Сколько раз тебе нужно это повторять?!
– Но вот же он – лежит, не двигается…
– Неважно! Скоро ты сам убедишься.
Перепел обиженно опрокинулся на проткнутое братом крыло. Он знал, что последует далее и смотреть, как это происходить в девятый раз, он был не в настроении.
Деревья зашелестели.
– Ах, ну вот и оно, началось. Наслаждайся. – теперь причитания Духа доносились до уха чужака отчётливо.
Пришлый поднял голову. На горизонте он заметил, как рядом с солнцем появилась стая серых безголосых птиц. Они молчаливо сбивались в кучу, толкались, бранились, не открывая ртов, и больше походили на ожившее облако, чем на стаю. Вскоре к ним присоединились другие птицы – чёрные, охрые, зеленоватые, с переливами на зобу, – и все они теряли голоса, стоило лишь удариться о серую массу. Деревья умолкли. Шелест, облекавший их, удалился из крон и вмиг зарыл себя под корнями. Весь лес омертвело глядел в небеса и ждал… ждал, когда его сердце накроет волной сожаления и его крылатые дети проведут свою излюбленную поминальную службу.
Облако выросло. Оно начало сбиваться в круг, и с каждой новой птицей беспорядок внутри стаи рассеивался. Ранее чужак видел внутри этой тучи много просветов, но с каждой новой птицей просветов становилось все меньше и меньше. Раскраска певчих тускнела. Ударяясь о серых