Взмолились, чтобы я прогнал лёд и напугал всепамятный мороз, дабы он оставил в покое хотя бы детёнышей. Но мороз так и не отступил.
Мне удалось вырастить зёрна – под снеговым куполом. Я наелся. А затем, разрешая брать от себя по кусочку, накормил тех, кого смог за эти дни уберечь. Сначала выжившие отрывали от меня совсем по чуть-чуть, перед сном и утром, но проклятие всё не уходило и не уходило, а голод становился всё страшнее и страшнее. И потому подопечные начали рисковать. Тогда-то я и погиб в первый раз.
– В собственном жилище?
– Да, в торжественном зале. Как сейчас помню, они обступали меня под жуткие холодные завывания. Армия глаз, голодная и дрожащая, как и их нутро. В моменты, когда они поедали меня, я и сам забывал, кто я. Они пожирали мои кишки и даже не слышали, как я ревел. Мне бы пристало обидеться, но долг обязывал радоваться за них. И радость моя была не фальшивой. Я с большим удовольствием отдавался любому, кто имел избитые, замёрзшие, исхудавшие лапы. А при виде детёнышей, поедающих мою оплывшую тушу, я ронял искренние слёзы счастья. Ведь по весне, когда она наконец наступила и когда солнце, наконец, возвысилось, лавина утопила почву, и именно детёныши того истощённого, чахлого рода понесли по моим владениям новую, крепкую жизнь.
– И тут на сцену выходит твой злющий-презлющий брат…
Дух, к удивлению чужака, замялся. Он опустился на камень, на его зазубренную вершину, и расплывчато пояснил:
– Нет, он появился намного позже… или… или немного загодя… или раньше весны, когда меня выходил Лес. Ах, нет, он пришёл ко мне в дом в преддверии той зимы, о которой я сейчас рассказал.
– Эм-м, так ты что… сам не помнишь? – Пришлый замедлился, повторив за своим ироничным тоном.
– Знаю, конечно же знаю, чужак, – Дух начал аккуратно подбирать слова. – Я видел разные его ипостаси и-и… и от каждой в памяти что-то вырисовывается. Вырисовывается что-то наподобие заплатки, которую судьба отрывает и прибирает к себе.
– Чего, блин?! И что вся эта ерунда значит?
– Нам нужно торопиться, чужак, идём! – Дух щёлкнул себя по бурой грудинке и вновь подлетел ввысь. – Идём же!
Чужаку пришлось вновь перейти на бег. Он не боялся кричать. Вопросы, которые он задавал, с каждым перескоченным выступом становились всё громче и неудобней. Не мудрено, что добрый Дух в ответ лишь набирал высоту. Их со временем разделяла уже сотня метров, а это значило, что у кого-то из них явно заканчивались нервы.
Пришлый добежал до открытого участка Леса и почувствовал приближение солнечного удара. «Тень, тень, тень… Где же чёртова тень?» – не единожды повторял он про себя и всё-таки продолжал бежать. Сбавил темп он лишь тогда, когда добрый Дух полностью исчез из поля зрения.
– Всё, фух…, – вселенец присел, упёршись на взмокшие коленки, – …хватит, передышка. – Он завалился назад, и, к его удаче, позади него вырос пушистый куст. В листьях ощущалась влага, а в веточках – призрак рассвета. Роса и холод приходили с рассветом. И Пришлый впервые обрадовался