была Япония, и наши отцы-командиры иногда повторяли: «Будете спать на посту – украдут самураи». Так вот, подкрались мы однажды к спящему часовому, закутали посильней в тулуп и, зная пару слов на японском языке, – курасиво, курасаки, стали давать тумаков в бока. Перепуганный постовой взмолился: «Япошки, милые, не бейте, я вам все расскажу». Здесь уж мы, не выдержав, на чисто русском языке, используя непечатные слова, отдубасили его от всей души. Эта наука пошла на пользу не только ему, но и всем его землякам.
Второй раз я попал на гауптвахту, считаю, за дело. Незадолго до демобилизации ожидался приезд министра обороны СССР маршала Гречко А. А. Планировались показательные стрельбы. Надо было расконсервировать и подготовить орудия недалеко от станции Угольная, в расположении дивизии морской пехоты. Как классному специалисту, это поручили мне. Я взял с собой несколько человек и прибыл на место назначения. С заданием мы справились досрочно, за несколько дней, и, никому не докладывая, проводили время в своё удовольствие – отдыхали, ходили на море купаться, загорали. При очередном походе на море нас задержал воинский патруль. Конечно, никаких увольнительных у нас при себе не было. Молоденький лейтенант всех отпустил, а меня как старшего задержал для сопровождения в комендатуру. Проходя мимо воинских складов, с часовым на вышке, я внезапно оттолкнул лейтенанта и нырнул под колючую проволоку. Патрульные попытались повторить мой манёвр, однако часовой вскинул карабин: «Стой, стрелять буду». Я, никем не замеченный, таким же манёвром выскочил с противоположной стороны и, довольный, отправился в часть. Вечером после отбоя возле тумбочки дневального послышались какие-то голоса. И я увидел дежурного по части с молоденьким лейтенантом из комендатуры. Вычислить меня оказалось довольно просто, по красной окантовке на погонах – береговая артиллерия. Я ничего умнее не придумал, как перевернуться на кровати задом на перед – головой назад, а ногами на подушку. Слышу приближаются постепенно к моей кровати: «Он?» – «Не он». – «Он?» – «Не он». – «Он?» – «Не он». Наконец, подойдя к моей кровати, откидывают одеяло: – «Он?» – «Не он… – и уже собираясь идти дальше: – Стой, это же ноги! – И громкий крик. – Он! Он!» В общем, дали 15 суток гауптвахты. Лейтенант пожелал лично меня доставить на показательную ГУБУ при военном аэродроме в г. Артеме. Старшина гауптвахты по фамилии Брод определил меня в одиночную камеру, как он выразился – по просьбе уважаемых лиц. Через неделю я от тоски взмолился и упрашивал его дать какую-нибудь работу. Утром на разводе старшина спросил: «Кто умеет обращаться с чушками?» Я вспомнил свой детский опыт и радостно ответил: «Я умею». Меня и ещё пару человек отвели на местную свиноферму при военном аэродроме. Старшина встал со здоровенной дубиной-колотушкой на площадке у выхода, а наша задача была подводить к нему свиней. Я заглянул за перегородку и обомлел – таких здоровенных хряков я никогда не видел. Я наотрез отказался лесть к ним надевать верёвку. После некоторого препирательства