как художник, успел набросать и план квартиры, и расположение полок в стенке, и двойную фигуру человека – спереди и сзади – и каждую фигуру покрыл десятком точек. Ана только кивала, стараясь ничего не пропустить. Хотела сказать, что неудобно заходить в квартиру без хозяина, но знала, что Буддист ее оборвет и скажет, как надо, что правильно, что неправильно. И ослушаться его будет сложно. Просто невозможно.
– Хорошо. – Он продолжал думать и одновременно набрасывать на картину последние штрихи. – На первый день этого хватит, а потом я вас навещу. Посмотрим, уточним. И теперь мне надо быстро сделать звонок.
Ана рванулась к телефону, но Буддист с той же тенью улыбки ее остановил. Показал, что мобильник у него в руках.
«Сергей Васильевич. Ради бога, простите. Знаю, что уже очень поздно. Да, но… Не спите? Это плохо. Поговорим, да, при встрече поговорим. Но сейчас, как ни странно, хорошо, что не спите. Сейчас ваши орлы попросили меня зайти в NNN-ое отделение. Да, будет разговор. Нет, не натворил, вы знаете, я ничего не творю, если не просят. Это самозащита. Да, да. Самозащита. Думаю, справлюсь сам, но на всякий случай прошу подстраховать. Если есть возможность – лучше не сразу, только если я не позвоню в течение часа. Зачем? Ну, считайте это моей блажью. Хочу посмотреть на орлов в естественной среде. Что? Нет, е…ь их не надо. Нет, только если не позвоню. Потерпите еще часок? Славно! Спасибо. Спасибо».
Буддист сложил телефон и повернулся к Ане.
– Простите, Ана, за грубое слово. Когда говоришь с пациентом, приходится перенимать его язык, иначе… Ладно, вы человек здравый, все понимаете.
Ана вовсю улыбалась. Грубое слово сняло напряжение, что накатило на нее, когда Музыкант с сильно побитым лицом появился в дверях, когда Буддист его укладывал, останавливал кровь – из носа пошла, залила подушку – и резко говорил Ане, что надо делать. Как медсестре.
– А вы действительно ломаете себе руки, когда никто не видит?
Если бы Буддист умел изображать удивление, он бы, наверное, изобразил. Но вместо этого его брови чуть дрогнули – какая-то картина восстанавливалась по деталям. Через секунду брови дрогнули еще раз.
– А, вы про это? – Буддист левой кистью захватил правую и заломил руку до еле слышного хруста в суставе. – Нет, не ломаю. Разминаю. Ну, до завтра. Вернее, до сегодня.
Ана не спала, слушала, как постанывает во сне Музыкант. В голове немного шумело – от волнения, усталости и сигарет. Ана никогда так много не курила, обычно баловалась сигареткой-другой днем и вечером.
Большая комната Буддиста действительно оказалась большой. Ана быстро нашла выключатель и не сразу поняла, где находится. Это был целый зал – метров тридцать квадратных, а то и больше. Потом догадалась, что здесь просто удалили стену, и из двух комнат получилась одна. Но большая.
Ана торопилась, боялась, что Музыкант проснется. Но любопытство оказалось сильнее – Ана прошла по периметру зала. Середина была пуста, а все, чем жил Буддист, разместилось вдоль стен. Большой стол с двумя компьютерами, огромный телевизор, огромная акустика