взобьёт её костяной лопаткой и положит на дно глиняного жирника, а на возвышение внутри него высыплет измельчённые стебли сухого мха. Деревянным стерженьком натрёт крохотных углей, от них запалит уже пропитавшийся жиром мох и осветит спальный полог, чтобы рассмотреть его получше.
Анипа обнаружит, что в стене нет проёма, выводящего к большому очагу, под разобранными санями нет родового камня. Но, главное, она будет точно знать, что там, снаружи, нет пожирателей. Они ещё не проведали о береговых людях, не отравили их жизнь. За Чёрной горой не лежит Скрытое место, да и сама гора зовётся иначе, а место за ней считается вполне открытым и доступным. Прежние Белые совы бегали туда за ягодами и дикоросами. Ранними зимами, когда нагонные льды закрывали море до самых дальних вод, именно там косатки выбирались на берег – превращались в волков, уходили охотиться в тундру, а люди издали любовались ими, провожали их, чтобы опять встретить в первые дни весны.
Анипа захочет спуститься со стойбищного холма, пробежаться по привычно желтеющей траве между разбросанными по округе белыми валунами и синеющими оврагами, вольным криком поприветствовать летящих в небе глупышей, не боясь при этом, что её услышат пожиратели или червецы. Однако Анипа остановится у мясного полога и, помедлив, вернётся назад, к лежанке. Протянет руку под сваленные шкуры. Едва коснувшись своего тела, вновь станет дочерью Канульги и Утатауна, а прочие Белые совы покинут её, оставив тревоге нынешнего дня.
– Нет… – выдавила Анипа, против воли пробуждаясь от морока.
Рот свело от протяжного зевка. Под языком скопилась горечь. Уши болели, но Анипа не отнимала от них рук. Не знала, как долго длится её заточение под кухлянками и штанами родителей. А ведь тут были и вещи Стулык, Кавиты, Матыхлюка. Много вещей. Анипа взмокла под ними. Вспомнив о брате, попробовала нащупать его ногой. Запуталась в складках моржовой шкуры, прежде покрывавшей лежанку, а теперь с головой спрятавшей Анипу. Позвала брата шёпотом, но поняла, что не услышит ответа. Тогда прижалась ухом ко мху, высвободила руку. Водила ею по сторонам и наткнулась на разгорячённого Матыхлюка. Схватила его за локоть. Или колено. Отдёрнула руку, языком размазала по своей ладони сухую слюну и вновь коснулась брата. Он не исчез. Значит, настоящий.
Зловонье ушло. Или Анипа привыкла к нему и теперь его не замечала? Попробовала перевернуться на спину, но тяжёлое тело не послушалось. Грудь сдавило тошнотой. Анипа побоялась, что её вырвет. Не открывая глаз и ушей, она прошептала себе, что лежит в брюхе у кита. Пожирателям сюда не пробраться. Они не догадаются искать детей под старыми китовыми рёбрами. Убаюканная собственным шёпотом, Анипа заснула и в самом деле встретила кита. Приглашая зайти внутрь, он приоткрыл пасть. Анипа раздвинула тяжёлую завесу китовых усов, распушённых на кончиках и по краям, с улыбкой заметила застрявших в ней разноцветных рачков. Шла, пока не добралась до землянки в брюхе. Поторопилась к спальному пологу, бросилась на лежанку и утонула в одежде – достигнув мохового