его сломлена. И начинает «крыша ехать». Видел вокруг себя и саркастические ухмылки, и откровенные обвинения: «Как только в тюрьму попадаете – сразу к Богу пути ищете…». Но не обращал на них серьезного внимания, понимая, что это новое его открытие в жизни – это его личное и сокровенное. Проходили дни, недели, месяцы, а познания смысла жизни в нем становились все ощутимее, сильнее, явственнее; мысли пришли в упорядоченную цепь, и появилось ощущение своего существования и в пространстве, и во времени, вне зоны тюрьмы. И это оказалось так явственно, так ощутимо. Нервы восстанавливались, стали появляться доброта, сострадание, но и требовательность к себе, к окружающим, самооценка и оценка реальностей. А легкость на душе оставалась, легкость мышления оставалась, Вера росла, и понимание библейской Истины укреплялось, развивалось, ширилось. Он ощущал, что это только начало, это первые, может быть, неуверенные, но правильные шаги в его новой жизни. Он видел, что уверенность появляется сначала в мыслях, значит, надеялся он, появится и в действиях, поступках. А если точнее, проявляется уже сейчас, если оценивать свои поступки как бы со стороны. Иногда ему казалось, что его устами говорит кто-то другой, его поступками руководит кто-то другой. Ему страшно было признаться, самому себе признаться, что он становится, стал другим человеком. И в том – Вселенское, Божье напутствие на новый путь в его неизвестно насколько продлившейся, продленной свыше жизни. Страшно и холодно было только в начале; сейчас он знал, что бояться не надо. Надо жить, надо развиваться, надо воспользоваться предоставленным правом на жизнь, надо чувствовать ведущую тебя руку, надо верить в свое предназначение и в силу любви. Любви даже к такому грешнику, как он сам. А эту любовь и это покровительство сил небесных он ощущал всей силой своей пораненной души, не раз, как он понял, наполняемой в его прежней жизни дьяволами, сатаной, нечистью… Искушение, кумовство, зависть, гордыня, пренебрежение человечностью – все это всплывало серым пятном в памяти обновленного мозга. Всплывало не просто памятью, но проявлением дотошного самоанализа. Приходило и прозрение. Но он знал и верил, что это только начало. Начало будущего. Что впереди? Это трудно предсказать. Это пока не дано разуму. Но только одно знал он точно – есть впереди пространство, время, и есть Бог. Есть он сам, его родные и близкие – это звало к жизни… Жизнь сейчас была грубой, жесткой и жестокой. Приходилось постоянно быть в напряжении и не давать себе, прежде всего себе, поблажки или расслабления. Ошибиться было нельзя: второго, другого шанса остаться Человеком дано не будет – он знал, что не должен поддаться обольщению, он знал, что делает это во имя чего-то чистого, правильного, справедливого и, наверное, нужного. Имел ли он на это право? Не знал он этого, действовал по наитию. И надеялся, что вера и любовь ведет его в нужном направлении. По очень сложной, запутанной дороге, на которой нельзя оступиться
