ход Его мыслей, болезненно сожалея, что не в состоянии фиксировать с точностью всё, что услышала.
Ум, рациональность, красота, сила… Всё это, удивительным образом воплотившееся в одном человеке, залило комнату, меня, мир вокруг, настоящим светом. И даже мартовское солнце, врывающееся в витражные окна, терялось в этом свете, поглощенное его более совершенным излучением.
Я боялась пошевелиться. Я боялась одним неловким движением задеть этот момент в пространстве, потревожить его безупречность. Мне хотелось, чтобы он длился вечно. Также, как длится это вечное Солнце.
Если кто-то может светить и светит, то обязательно есть те, кому необходим этот свет. Необходим, как глоток свежего воздуха, как толчок настоящей живой энергии. Который заставит кровь пульсировать по-новому. Заставит течь по венам, наполняясь красотой бытия. И если Он – это Солнце, греющее, щедро изливающее свой свет, то я, трава на чёрной земле, тянусь к нему каждой своей нехитрой клеткой, греюсь в его лучах, вдыхаю их, открывая для себя счастье. Кажется, это называется одним простым словом – «гармония». Кажется, мы и созданы для того, чтобы обрести её…
С самого начала было понятно, что когда-нибудь придёт Елена и прервёт нас, но я не думала, что восприму это так болезненно.
Она вошла стремительно, шумно и мгновенно разрушила наш красивый мир.
Заградила своей бесформенной фигурой половину мартовского солнца.
– О!!! Да я вижу, Вы тут вовсю работаете! – её искусственно приподнятый голос рассек своей фальшью пространство.
– Да вот, разбираем вопросы энергетиков, – как всегда, от неожиданности её появления, Таранов выглядит слегка смущённым.
– Егор Александрович, дорогой! Да теперь весь наш холдинг должен быть Вам признателен за то, что Вы потратили на наши вопросы Ваше личное время. Ваше такое драгоценное время. И Ваш незаурядный стратегический талант. – Видно, что она искренне хочет Ему польстить, и, на первый взгляд, нет в этом ничего плохого. Он и впрямь не должен тратить время на наши внутренние вопросы. Он, в действительности, сделал это хорошо, как и всё, что Он делает. Но, то ли градус лести слишком высок, либо всё, что она произносит из себя, кажется «априори» неискренним, но в воздухе повисает неловкая пауза от «громоздкости» её комплимента.
Обычно Он свободно парирует на любые высказывания в свой адрес. Но вот с её нескрываемой, несдерживаемой «любовью» Он ещё не научился, как справляться, и пребывает в лёгком замешательстве, ничего не комментируя в ответ.
Через минуту Он всё-таки нашелся:
– Коллеги! Вы не возражаете, если я на минут десять отлучусь? А Вы дорешаете Ваши вопросы.
– Конечно, Егор Александрович! Как Вам будет удобно, – слащавая «патока» продолжает изливаться из неё.
Как только Он вышел, её «плывущая» физиономия резко трансформируется в сухую и непробиваемую.
– И сколько Вы с Тарановым рассмотрели?
– Девять вопросов из двенадцати.
– Это