которые она держала взаперти, но выдавала некоторым детям по их просьбе. Бенни в их число не входил. Это была невысокая жизнерадостная женщина с большим пухлым лицом и вкрадчивым голосом, и у нее имелась целая программа заданий, которые она пыталась заставить их выполнить. Большинство ее заданий были довольно глупыми, но их можно было не выполнять, и старшие дети обычно занимались чем хотели. Например, когда им предложили нарисовать свои чувства, одна девушка, сидевшая в углу, просто резала листы белой бумаги на полоски. Терапевт раздала пальчиковые краски, и младшие дети азартно и шумно бросились рисовать свои любовь, гнев и печаль, а эта девушка сидела себе в сторонке с бумагой и ножницами и тихонько резала. Из-за ножниц Бенни старался держаться от нее подальше, но когда арт-терапевт подошла к ней и заговорила, он кое-что расслышал. Он в это время рисовал контейнеровоз, который видел когда-то в порту. Раскрашивая детали крепежного механизма на массивном кране, поднимавшем контейнер с внедорожниками «Хендай», он услышал, как девушка сказала: «А это мои чувства».
Он поднял глаза. На столе перед девушкой лежали бумажки, похожие на китайские предсказания судьбы, которые так любила собирать Аннабель. Что сказала ей в ответ терапевт, Бенни не разобрал, а девушка подняла голову и отбросила волосы с лица. Она была из Синей команды, старше него, с бледным худым лицом и безумной копной длинных обесцвеченных серебристых волос на одной стороне головы; вторая половина была выбрита, как будто волосы там еще не отросли после операции на головном мозге. Она была симпатичной, даже красивой – и у Бенни возникло странное ощущение, что он где-то ее уже видел. Где-то в другом месте. На лице у нее были маленькие отверстия для пирсинга; Бенни знал, что украшения ее заставили снять, потому что при поступлении медсестра спрашивала у него про пирсинг, но у Бенни его не было. На девушке была майка, а на внутренней стороне руки – татуировка: скопления маленьких точек, похожие на россыпь звезд, соединенные тонкими пунктирными линиями, словно для вырезания.
– По-моему, их уже достаточно, как ты думаешь? – спросила арт-терапевт.
Глаза девушки сузились, и взгляд ее, превратившись в горячий белый луч, тонкий, как у лазера, обратился на терапевта. Бенни чувствовал исходящий от нее жар и был готов услышать какую-нибудь дерзость, но когда девушка заговорила, ее голос был ясным и чистым, как вода.
– Достаточно? – любезно сказала она. – Вы хотите сказать, что количеству чувств, которые мне позволено испытать, есть предел?
Не сводя глаз с лица арт-терапевта, она взяла несколько бумажных листков в обе руки и протянула их, как подношение. Несколько бумажек упало на пол.
– Многовато, да? – Она чуть растопырила пальцы, и листики посыпались вниз.
– Все еще слишком много? – девушка подняла руки над головой и полностью раскрыла ладони. Листки посыпались вокруг нее, как конфетти.
– Все, – печально сказала она, глядя на свои пустые ладони. –