с услужливым поклоном. На громогласную рассказчицу он косился с одобрением: на ее побасенки сбежалось чуть ли не полгородка, в таверне не то что яблоку – горошине упасть было негде! А каждый из посетителей хоть кружку пива да взял.
Я чувствовала себя неуютно среди такого столпотворения. Казалось, в одном зале сейчас шумит больше людей, чем я видела в нашем тихом поместье за всю свою жизнь. Все галдели, переговаривались, и голоса сливались в гул, из которого вырывалась надрывающаяся болтовня подавальщицы.
Грег смотрел на меня с волнением.
– Госпожа, – нерешительно коснулся он моего рукава, – может, вам в комнату подняться и там уже того, отобедать? Всяко тише будет.
Старый и заботливый, он помнил меня еще вздорным ребенком, вечно пробирающимся на конюшню всеми правдами и неправдами. Я уже давно выросла и оставила глупые детские забавы, а Грег все еще смотрел на меня, как на чумазого карапуза, гордо восседающего на копне сена.
Я благодарно улыбнулась ему, польщенная заботой, но отказалась. Я все еще надеялась услышать в болтовне горожан хоть что-то хорошее о девушке, чьей наперсницей мне предстояло стать. Тщетно.
Я успела доесть горячее и сытное, но на удивление безвкусное рагу, а горожане – приняться за обсуждение цен на рынке, налогов и соседей, и никто так и не сказал о королевне ни одного доброго слова.
Чем ближе я подъезжала к Каэдмору, тем злее поминали невесту королевича.
Что же я услышу в самой столице?
К дворцу мы подъехали в час, когда вечерние сумерки сгустились до синей ночной темноты. Мягким и желтым светились окна домов на узких мощеных улочках, неспокойным и зеленым – фонари на перекрестках и площадях. Придерживая занавеску, я с интересом выглядывала в окошко экипажа, любуясь городом, в котором мне предстояло жить если не до конца жизни, то до ее середины. Высокие каменные дома с узкими окнами-бойницами внушали трепет, и даже ажурные украшения карнизов и стен не могли изменить впечатления. Тонкие башни тянулись к небу, изогнутые мосты отражались в спокойной речной воде, а от близкого моря пахло солью и йодом.
Мы проехали мимо черной громады парка, больше похожей на кусок чащи древнего заповедного леса, чудом сохранившегося в каменных тисках столицы. Среди деревьев мелькали зеленые огни, похожие на болотных светляков добрых соседей. Я поежилась и задернула занавеску, пытаясь себя убедить, что это всего лишь странные фонари, что горят по всему городу. Может, королю служит старуха-ведьма, что каждый день с приходом темноты разжигает колдовской огонь и отгоняет ночных тварей?
Я схватилась за кольцо матери, словно оно могло утешить или защитить меня вместо нее самой. До слез жутко было ощущать свое одиночество, покинутость, беззащитность в чуждом и странном городе.
С теплотой я думала о Греге, последнем кусочке прежней беззаботной жизни. Но и он, и он скоро меня покинет.
У ворот дворца меня встретили. Тучный мужчина со щегольскими усиками и темными хитрыми