всегда была замечательная голова. Я ей завидовал.
– У тебя… была такая же! – поспешила Кристина сказать хоть что-то. – Такая же, даже больше!
– Прощай, маленькая Кристина, – сказал Энрике грустно. – И живи в «Горизонте»… долго и счастливо.
И он пошел дальше, ступая по щекотной морской пене, твердо, как по мощеной дороге. В Валенсию. А потом – за океан. Сражаться с пиратами. За счастье, которое знал только однажды.
Кристина держала руку у сердца, глотала горячий соленый воздух и совсем забыла про опрыскивание простынь и нежность морской пены. Она никогда не будет прежней. Мир никогда не будет прежним.
Кристина лежала ничком на кровати, и не было сил даже двинуть мизинцем. Как будто в ней что-то умерло, и это навсегда. Мир умер. В чердачное окошко врывалась голубизна неба, крики чаек и далекий зов прибоя. Разве можно будет снова любить хоть что-то?..
Дышалось с трудом, в глазах двоилось.
– Мигель, сделай же что-нибудь… – мама Карла поглаживала Кристину по спине, а другой рукой утирала невидимые слезы со своих щек.
Слезы текли и текли, потому что мама Карла не понимала и боялась. Она никогда не видела свою дочь такой… Несчастной. А что, если это страшный недуг, передавшийся ей по наследству от папы Мигеля?.. Быть счастливой в обмен на такие дни?
– Что же ты? – обернулась она к папе Мигелю, который стоял у стены и не двигался. – Если не можешь, иди, возьми все наши монеты и купи ей этот треклятый флакончик со счастьем!
– Не время теперь, – глухо ответил папа Мигель.
– Да какая разница! Найди, где угодно! – мама Карла рассердилась и грозно встала с постели Кристины. – Наша дочь страдает, а тебе все равно?!
– Зато она может узнать, что такое настоящее счастье, – сказал папа Мигель.
– Перестань болтать! – крикнула мама Карла. – Пользы от тебя… – она была такая злая, что даже замахнулась ладонью на папу Мигеля.
Но он поймал ее руку, и вторую тоже. А потом заставил посмотреть на себя.
– Верь мне, Карла, – просто попросил он. – Счастье – это же не значит смеяться каждую минуту.
Голос у него был спокойный, хотя и грустный. И мама Карла немножко успокоилась. Руки ее ослабели, и слезы потекли по щекам ручьями. Она уткнулась папе Мигелю в плечо и прошептала:
– Она моя единственная дочка…
– И моя тоже, – кивнул папа Мигель серьезно. – Она хоть что-то говорила?
– Ничего… – покачала головой мама Карла.
– Успокойся, я поговорю с ней. А ты приготовь нам… орчаты с порошком из корицы.
– С корицей?.. – удивилась мама Карла.
Корица – дорогая вещь, да и кто добавляет корицу в холодное молоко из орехов.
– Именно, – улыбнулся папа Мигель и погладил маму Карлу по голове, как маленькую.
И она улыбнулась – так замечательно знать, что кто-то точно знает, что делать, когда ты сдался.
Мама Карла тихо прикрыла за собой дверь. А папа Мигель присел