он тоже не был, да и с удачливостью у него – не очень. Опять же, высота «полета» – не выше четверки. Куда ему до Розиной девятки… Зато у него меткий глаз технаря и «золотые» руки. Вон в ванной кран капает, не сильно, но все же. Плинтусы в кухне и коридоре пора заменить. Надо бы прикрыть уродливый счетчик в прихожей навесным деревянным шкафчиком без задней стенки. Уплотнитель между стеной и ванной следует поменять, как впрочем, и линолеум на кухне…
Свои мысли Олег Петрович озвучил растерявшейся хозяйке, которая даже не замечала всех этих «мелочей», считая свою квартиру вполне благоустроенной. «Все-таки Катька оказалась права: ощущение себя прекрасной дамой, а не забитой жизнью училкой, дорогого стоит», – думала Роза Анатольевна, давая мужчине добро на «дальнейшее улучшение качества жизни».
С этих пор Добрыйвечер стал регулярно устраивать в подшефной квартире «субботники», а заодно и питаться домашней пищей, по которой очень соскучился. И каждый раз он являлся в дом Воскресенской не с пустыми руками. Поначалу он приносил цветы, затем – фрукты и сладости, а чуть позже – пакеты с продуктами, поскольку по природе своей был человеком практичным.
После одного из своих визитов Олег Петрович остался у Розы «на ночевку», потом задержался на выходные, а там «пошло-поехало»…
Пара сделала в квартире Розы ремонт и, перебравшись в двушку Олега Петровича, сдала ее аренду. Живут Добрыйвечеры в мире и согласии. Роза Анатольевна, по-прежнему, выглядит исключительно: следит за модой, регулярно посещает салон красоты, по вечерам ходит вместе с супругом «на пробежки» в соседний парк.
Самое интересное, что с устройством личной жизни пошла вверх и ее карьера. Сначала она стала «Учителем года», затем завучем школы, потом – инспектором Управления образования администрации городского округа и, наконец, директором частного лицея «Личность».
Правду гласит народная мудрость: «Чтобы превратить посредственную женщину в женщину исключительную, достаточно ее полюбить».
Одна коза…
Бальзак утверждал, что женщина начинает стареть в двадцать три года. Ольге было почти тридцать. Для Германии это, конечно, не возраст: здесь и сорокалетние себя молодыми считают и, вместо привычного для российского уха «уже» оптимистично произносят «ещё». Однако крабик паники медленно, но уверенно вползал в душу молодой дамы, царапая её своими колючими клешнями.
Старая дева… Жуткое словосочетание. На родине это клеймо ей припечатали бы ещё лет пять назад. В Германии же народ деликатный, чужой личной жизнью не озабоченный, и Ольгиной в том числе.
Разве только её начальнице, Софии Шварц – тёте Соне – не давало покоя одиночество девушки. Было фрау Шварц слегка за шестьдесят, и она в шутку называла себя дамой непреклонного возраста. Зацепленная своим родственным кустом, женщина попала в Германию с первой переселенческой волной и по-русски уже говорила с лёгким немецким акцентом. Тем не менее, годы,