вскипела в ней подобно бурлящему на огне отвару. – Стой, кому сказала! Стой!
Возница, а тем паче тот, что ехал в повозке, укрывшись меховым, не по погоде, одеялом, и не обернулись. А Йага, вне себя от ярости, помчалась следом.
Выбежала она на площадь, в которую упиралась деревянная мостовая, – тулупчик расстёгнут, грудь высоко вздымается, волосы растрёпаны. И глаза… Глазища жёлтые сверкают по-звериному! Невольно Щура в защитники призовёшь!
Ведьма схватила главную лошадь за сбрую, и та, хоть прежде слыла на диво норовистой с чужими, послушно встала.
Возница замахнулся плетью.
– Куда лезешь, дура?
– Я куда лезу?! А разве не ты добрых людей мало не задавил! Кто тебе такое право дал, отвечай!
– Пошла вон, оборванка! Да батюшка Боров всего города кормилец, посадников побратим! Нашла на кого вякать!
Имена, как известно, никому зазря не дают. Не зазря получил его и тот, кто сидел в повозке. Он поднялся, и иначе как Боровом никто его назвать не решился бы. Толстощёкий, лоснящийся, с туго натянувшим камзол пузом. Он неспеша вытащил из кошеля гребешок и пригладил им редкие волоски на плешивой башке. Убрал на место и тогда только заговорил:
– Пропусти-ка её, Бдарь.
Возница аж задохнулся от возмущения. Вцепился в седую бороду, едва не выдрав.
– Да где ж это видано, батюшка?! Неужто к тебе всякая неумойка по первому же требованию…
– Пропусти, сказал.
Сказал вроде негромко, а старик сразу втянул голову в плечи и спорить поостерёгся. Боров между тем поставил красный сапог с загнутым носком на приступку и тяжело вывалился из повозки.
– Ну иди сюда, что встала, – поманил толстым пальцем с тремя перстнями он.
Зеваки вокруг ахнули – не к добру. Так запросто батюшка Боров ни с кем не балакает, к нему в особый день очередь стоять надо!
Йага же сощурилась и бесстрашно подошла.
– Ты что же это, – сказала она, – как у себя дома тут ездишь? Людей пугаешь, мальца едва не убил!
Холоп всё же вырвал клок из бороды: вот сейчас ка-а-а-ак даст батюшка девке затрещину! Но Боров повернулся к нему:
– И верно, Бдарь. Что это ты расшумелся? Хлыстом так и хлещешь. Сам хлыста захотел?
Возница упал на колени:
– Помилуй, батюшка!
– Цыц! – И обратился уже к Йаге: – Что ещё?
Больше ничего от важного человека Йаге было не надобно, но она подумала и добавила:
– И мог бы не в повозке гоголем ехать, а ногами дойти. Небось не развалился бы!
Боров захохотал точно в бочку, пузо затряслось в такт.
– Ладно, отныне стану пешком ходить. Ещё чего хочешь?
Йага развела руками, с удивлением обнаружив в стиснутом кулаке серьги. Убрала их в передник к прянику и докончила:
– И вообще добрее к людям надо быть. Вот.
– Ну как прикажешь, горлица. Вот с тебя и начну. Полезай в повозку, отвезу в хоромы, угощу сладким мёдом.
– Нет, спасибо, – мотнула головой девка и собралась