ног. Чётко и медленно. Не думать об этом! Это было давно. Время не повернуть вспять. Виновные наказаны. Жестоко наказаны – её собственной, недрогнувшей рукой. Думай об утомлении! Думай о растущих мускулах! Тебе больше ничего не остаётся. Ноги медленно поднимаются, потом опускаются. Ещё раз. Ещё. Ещё.
На сегодня достаточно. Ольга поднимается; покачиваясь от изнеможения, выходит в тускло освещённый коридор и идёт в душ. Включив в душевой свет, она щурится и негромко чихает. Надо и здесь сделать свет поприглушённей.
Квадратная душевая раза в два с половиной меньше спортзала. Некрашеные бетонные стены и потолок, отсыревшие от влаги, пол выложен белой керамической плиткой без узора. Здесь всё простое и только самое необходимое. Вся сантехника – старая, советская. Над треснувшей, посеревшей от времени раковиной небольшое прямоугольное зеркало без оправы. На подзеркальной полочке два куска туалетного мыла в двух частях одной и той же розовой мыльницы, шампунь и гель для душа.
Ольга Старинская разувается. Непослушными пальцами стягивает с себя насквозь пропитанную потом одежду, бросает топ и шорты на пол. Опершись ладонями о раковину, смотрится в зеркало. Карие глаза глядят холодно, жёстко и безжалостно – этого взгляда не могли выдержать самые безбашенные отморозки. Чистая, свежая, слегка смуглая кожа (один из её далёких предков – обрусевший татарский князь), сейчас лоснящаяся от пота. Ни единого пигментного пятнышка, ни одной морщинки. Кто бы ей дал сорок два года? Тридцать от силы. Старинская не считает себя красивой – и никогда не считала. Правильные черты лица, хорошая, чистая кожа и пропорциональная фигура – но не красавица. Не родись красивой, а родись с тесной вагиной, усмехается она.
Ольга встаёт под душ. Подставляет голову под горячую, почти обжигающую струю воды и закрывает глаза. Теперь она думает о нём. Об этом непостижимом существе. О своей заочной любви к нему. Странной, аномальной любви. Она даже не видела его воочию – только несколько не очень чётких фото- и видеокадров. И всё-таки она уверена, что он – необычный, благородный, удивительный субъект. Возможна ли такая любовь? Может быть такой любовью Петрарка любил свою Лауру? И вообще, уместно ли в этой ситуации само это слово – любовь?
Это странно, но Старинской кажется, что рядом с ним она сможет начать жизнь заново. И если не забыть прошлое, то хотя бы смириться с ним. Как бы то ни было, она не должна позволить, чтобы его уничтожили.
Ольга щедро наливает в ладонь гель, пряно пахнущий травами. Не спеша, плавно мажет шею, плечи, руки. После тренировки мышцы налиты кровью и приятны на ощупь. Теперь она втирает гель в мускулистые ягодицы – с силой, всеми пальцами. У неё около года не было мужчины – и её это совершенно не тяготит. Она обеими ладонями охватывает груди, зажимает соски между указательными и средними пальцами. Она представляет, что это делает он, своими нечеловечески сильными руками.