себе всякие вольности из-за «принадлежности» к церковной братии, о чём не преминул напомнить мне, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, «отец» Анри. Меня же подмывало высказаться, что природа всё равно когда-нибудь возьмёт своё.
Мы спросили, где нам можно разместиться на ночь, и, заплатив тремя серебряными монетами за ужин и постой, отправились на свои койки, которые нам определила та милая дама, ну та, с бюстом, о которой я говорил прежде.
Не успел я заснуть, как почувствовал, что рядом кто-то улёгся, засопел, а затем взгромоздился сверху, лихо сдёрнув с меня штаны. Я грешным делом подумал, что это домовой пришёл, и собрался креститься, да не тут-то было. Ну не может быть у домового обнаженной груди примерно пятого размера и таких мягких пухлых губ. Девушка страстно поцеловала меня. Я пытался что-то лепетать, но в левое ухо мне прошептали нежным голосом: «Ну что, старый хрен, поиграем? Никогда ещё у меня не было мужика с таким крепким телом и такими наглыми глазами… И тем более монаха нецелованного!». Я, конечно, «сопротивлялся» как мог, а она стонала, прыгая и извиваясь сверху на мне, будто большая змея.
Анри подскочил на своей койке и в одном исподнем, едва успев прихватить свою одежду, выбежал из комнаты, сшибая в спешке всё на своём пути, и закричал: «Да что же это такое творится, Господи?!». Выскочив из комнаты, он чем-то загремел и где-то вдали затих. После его побега я ещё немного достойно и стойко «посопротивлялся», пока не начал отрубаться от бессилия, глядя, как мой нежный «домовой» медленно уходит, покачиваясь во мраке. Это была незабываемая ночь, во всяком случае, самая незабываемая с тех самых пор, как я попал в этот странный мир, в это странное время.
Утром я проснулся, еле продрав глаза, с трудом встал с кровати, оделся и спустился в брассери. Там сидел Анри и сонно смотрел на меня.
– Ну что, размонашился, отец Поль? – спросил он и глотнул молока.
На столе стояла большая миска со сметаной и лежала краюха серого свежего хлеба.
– А что не так? Или ты меня в святые записал? Заметь, я не виноват, меня сломили… А молоко откуда взялось, не я ли надоил в ночи, да и сметану не я ли намесил? – негромко спросил я, посмотрев в сторону ночной посетительницы, и покраснел.
Анри захохотал, и молоко полилось из его рта. Девица принесла и мне кружку свежего молока, затем присела рядом и потрепала меня за щёку. Анри при этом вновь ухмыльнулся и закатил глаза.
– C est la vie mademoiselle, je suis desole, но нам нужно уходить, – тихо проговорил я, хотя мне совсем не хотелось покидать это место.
– Ого, да ты преуспел, дорогой друг! – похвалил меня Анри со смехом, и мы засобирались.
Мы упаковали свои вещи и направились к выходу с постоялого двора, как вдруг девица преградила нам путь и подошла ко мне. Она была высокая, выше меня ростом, поэтому её пышная грудь оказалась у меня практически перед носом. Я уткнулся лицом в перси и глубоко вдохнул, наслаждаясь запахом молодого тела.
Не скрою, она была хороша, я понял при свете дня, что она очень похожа на Жюльет Бинош. Отстранившись от девушки,