всё видит, даже когда её рядом нет. Она поощряет в нем эти метаморфозы. За хорошее поведение, если за день никаких особых косяков за нами Акулина не заметила, то вечером она Николашу даже сама прихорашивает, какие-то бабские безделушки ему дарит, всякие заколки, повязки, своей косметикой разрешает ему пользоваться, один раз даже сама его накрасила.
У меня аж во рту пересохло в тот момент, настолько мне всё это диким показалось. А Хозяюшка это заметила, хотя даже не смотрела на меня, спиной ко мне сидела. И тут же велела держать в руках её шкатулку со всякими косметическими причиндалами и смотреть, естественно, как она брата моего в потаскуху какую-то превращает. Вот это было унижение чисто моральное. Смотрю на всю эту мерзость, а сам должен улыбаться и ей поддакивать. Как, мол, идет Коле этот тональный крем, как отлично тени ложатся вокруг глаз, какую лучше ему помаду выбрать – ту, что потемнее, или всё-таки розоватую с отливом.
Ну пиздец же, блять, пиздец!
И что самое ужасное – ладно бы это было из-под палки. Понятно было бы: в рабстве мы с ним, барыня наша совсем кукухой поехала, вот творит всякие непотребства себе на потеху, нам на горе. Но я ведь вижу, как Коля мой весь внутренне зажатый и замороженный какой-то с каждым часом в таком неестественном обличье оттаивает и расцветает! Ему всё это по кайфу, вот только боится он и сам себе, и Акулине в этом признаться. А со мной, когда взглядом встречается, вообще слеза у него наворачивается. Мне за него стыдно, но и слова ему сказать не могу, и так ведь мужик страдает…
Хотя… Не очень-то он против этих экспериментов по постепенной смене пола возражает. Уж и не знаю, холоп он, как и я, или уже теперь девка дворовая. И замечаю я, что чем больше Коленька в горничную превращается, тем добрее к нему Акулина начинает относиться. Нет, по-прежнему и плеткой протянуть по голым ногам случая не упустит, и за малейшую неловкость в три погибели согнет и каблучок на загривок поставит, в этом смысле у неё не забалуешь, но вот всё чаще любоваться она стала брательником моим, его грацией и женственностью.
Тьфу ты, черт знает что такое. Ведьма, она и есть ведьма.
Сварил кашку, достал маслице из холодильника, сливки, всё как положено приготовил. Варю кофе, а сам думаю: а что будет, если вот в кофейник ей плюнуть ненароком, а? Ей сейчас явно не до меня, она вон как стонет и даже временами орет, погружаясь в экстаз. Вот-вот кончит, а когда Акулина кончает – даже посуда в комоде дребезжит в ужасе! И филин в лесу ухать начинает.
Плюнуть, или нет?
Сама Акулина любит нам частенько в лицо неожиданно так плюнуть, чтобы знал, холопская морда, своё место. Плюнет, и смотрит так, ядовито улыбаясь, зорко следит за тем, не появится ли ненароком гримаса отвращения у кого из нас. И попробуй хоть чуть губы скривить или улыбнуться недостаточно радостно. Обычная порка детской игрой покажется. Есть у неё и особо утонченные наказания.
Позавчера она меня вечером, после чая, когда мы уже спать готовились ложиться, повела вдруг во двор, на свежий воздух.