с любопытством спросила она, медленно пуская в ход машину.
– Что не буду разведенкой ни за что в мире.
– А вы нисколько не влюблены в него? – ревниво задала вопрос Анна.
Миссис Больфем засмеялась своим серебристым мелким беззаботным смехом. Такой смех мог быть у любой из девушек, наполнявших встречные автомобили.
– Думаю, что нет. Такой род безумия меня никогда не интересовал. Мне кажется, это льстит моему тщеславию, но тщеславие еще не есть любовь, если хорошо вглядеться.
Доктор Анна посмотрела на этот чистый профиль, на большие, холодные серые глаза и тоже засмеялась.
– Набрался храбрости, жалкий чертенок! Верно, была лунная ночь – нет, тогда луны не было. Значит, это было влияние старого «уголка любви» на нашей эльсинорской аллее. Ну, моя дорогая, если бы вы добивались любви мужчин, вы могли бы их иметь дюжинами. Ничего нет легче для красивой женщины любого возраста, как «крутить» любовь. Что же касается Роша, – она подумала и прибавила великодушно, – перед ним будущность, можно думать, и он бы мог увезти вас куда-нибудь.
– Я была бы вроде рыбы без воды везде, кроме Эльсинора. Я не обманываюсь, сорок два – года – это не молодость. Строго говоря, это уже много больше приемлемых лет, если только жизнь женщины не была полна движения и разнообразия. Я люблю Эльсинор, как кошка коврик у камина. Через час я могу быть в Нью-Йорке. Думаю, что это была бы идеальная жизнь, будь тысячи на две в год больше и… и…
– И Дэв Больфем где-нибудь подальше. Жаль, что Сэм Коммек не сделал из него странствующего представителя фирмы, вместо того, чтобы всадить его сюда.
– За всю свою жизнь он не интересовался ничем, кроме политики. Но я не очень о нем забочусь, – добавила она легкомысленно. – Я его хорошо вышколила. В конце концов он никогда дома не завтракает, не надоедает мне разговорами, скоро после обеда уходит к Элькам и засыпает немедленно, как доберется до кровати. И даже не храпит. И отлично переносит выпитое. Думаю, что нельзя ожидать большего после двадцати двух лет супружества. Я заметила, что если есть одно, то нет другого.
– Боже мой, прекрасно, но пусть бы он свернул себе шею.
– О, Анна!
– Ладно, конечно, я этого не думаю. Но я вижу часто, как умирают хорошие люди, милые дети; вероятно, я из бесчувственных. Я не искушаю судьбу желанием, чтобы на прошлой неделе он умер от тифозной лихорадки, вместо бедного Джо Мортона, у которого остались двое детей и жена без средств…
– Вы бы дали Дэву немного бацилл в капсуле, – прервала Миссис Больфем своим шутливым тоном, но отвернув лицо. – Или того бесследного яда, который вы мне когда-то показывали. Одного пузырька было бы достаточно.
– Одной капли и того довольно! – Контральтовые тона ее голоса были унылы и мрачны. – К несчастью, я не достаточно искусна для хладнокровного убийства. Я глупая, старая утопистка, желающая, чтобы чума смела с лица земли все ненужное, и это дало бы нам возможность возродиться для красоты и новой