её на бумаге и протянул Людмиле: – Держи! Сама подписать не забудь!
***
Сильный пронизывающий ветер завывал за окном. Они пили чай и молча смотрели друг на друга. Лавр, наконец, решился задать вопрос, который мучил его всё это время: – Люда, что стало с моими друзьями?
– Их расстреляли, – спокойно ответила она и, не отводя взгляда, продолжила, – людей, с которыми ты случайно встретился по дороге в Новороссийск, когда шёл в своей родственнице, расстреляли как врагов революции.
От неожиданно спокойного тона Лавр поперхнулся чаем: – Каких врагов революции? Что ты говоришь! Они пробирались в Новороссийск просто, чтобы уехать! Неужели их нельзя было отпустить с миром?
– Они военные преступники и не имели права покинуть Россию, не ответив за содеянное. Подполковник Иващенко и подпоручик Фролов – офицеры деникинской контрразведки, Я думаю, тебе не надо рассказывать, что это такое. Твой попутчик, ротмистр Головин, был правой рукой Каппеля36. Под его руководством живьём заморожено огромное количество мирных жителей. Их, по его команде выводили на мороз голыми и поливали водой, пока живые люди не превращались в статуи. Они называли это «методом замораживания», и оставляли этот ледяной ад для устрашения населения и бойцов наступающей Красной Армии, – она перебрала бумаги на столе. – у полковника Белова, старшего офицера генерального штаба в подкладку было зашито письмо для «Русского комитета Северо-Запада»37. Он пробирался в Берлин, а гусар Подбельский собирался не в Константинополь, а в Крым, к барону Врангелю. У него, кстати, тоже было рекомендательное письмо. Ты оказался в компании махровых контрреволюционеров, которые под маской спасения Родины, хотели воткнуть нам штык в спину.
– Я тоже был с ними, – глядя в пространство, упрямо сказал Лавр.
– Ты ехал к родственнице, запомни это раз и навсегда, – строго ответила Людмила и усмехнулась, – к счастью она жива, здорова, и проживает там же.
– Вы уже успели проверить? – он вскинул голову.
– Конечно… Зато теперь за тебя я спокойна, и вот ещё… – Людмила на секунду запнулась, – никогда и никому не говори о том, что у нас с тобой есть Витюшка, – она, предупреждая вопросы, подняла вверх ладонь, – пока не говори, придёт время, все успокоится, и мы будем вместе.
– А победа мировой революции? – грустно спросил Лавр.
Она не ответила, а подошла и закрыла ему рот долгим горячим поцелуем. Лавр понял, что победа над мировым капиталом отодвигается на неопределённый срок.
Утром, покормив его завтраком, она сказала: – В 11.20 товарный идёт на Екатеринодар. Как раз успеешь…
– Когда я тебя увижу? – спросил Лавр.
– Не знаю… Надеюсь, что скоро. Я тебе буду писать до востребования, а ты мне, – Людмила набросала на листке бумаги несколько строк, – вот на этот адрес. И ещё… – добавила она после небольшой паузы – тетя Таня живёт на Николаевском проспекте в 32 доме, недалеко от армянской Успенской церкви. Её фамилия Скворцова, а Витюша – Донской. Но это так, на всякий случай. Вот, возьми, – она протянула ему