Отыскала что-то?
Печальной вязунье нечем было хвастать.
– На подобную хворь нет и намека, а я должна уделять время и другому поиску.
– Боишься, что право на книги отберут, коли не справишься? – понимающе вывела гостья.
Арис давно ценила умение подруги делить печаль того, кто рядом. Это виделось тем дивнее, что сама Селена готовилась к свадьбе с молодым аптекарем, но в собственном нехитром счастье как будто еще острее ощущала чужие беды. Арис винила себя за корысть, но доброту девицы заняла невольно – долгие труды в библиотеке требовали пригляду за матушкой со стороны.
– Ты ведь только седмицу как приступила, – тепло продолжила Селена, как будто ничуть не тяготясь этим служением. – Все знают, что ты справишься.
В ее глазах уже одно владение грамотой наделяло Арис ученой степенью.
– Спасибо, добрый друг, – ответила вязунья, не вполне разделяя веру в могущество своего рассудка.
Будет шанс – она непременно отплатит Селене за преданность, а пока примет то, что дается. Не время теперь чураться помощи.
Гостья позаботилась даже о том, чтобы встретить младшую хозяйку самоваром. Закончив с одеждой, она уверенно разлила ароматный чай и раскрошила брусок свекловичного сахара. Арис едва умыла руки и сняла с полки варенье, обретенное в день потери свитера, как в ее холодные пальцы оказалась втиснута горячая пиала.
Селена бойко плеснула чаю и себе. Свободная лавка была одна, и девушки подсели друг ко другу, тесно прибравши тяжелые юбки из шерсти. Арис поднесла пиалу к губам и с подозрением вдохнула – чай обернулся терпким и незнакомым.
– Я добавила толченый корень, – призналась гостья, сконфуженная этим замешательством. – Название на память не легло, такое странное. Говорят, что он бодрит и на востоке страшно дорог… Кинри говорит, – уточнила она, смущаясь еще более. – Он передал, для вас обеих.
Арис нашла вкус непривычным, но судить решила по плодам, а не первому впечатлению.
– Как знать, что поднимет матушку, – покорно изрекла она, но горечь корня все же замазала вареньем на горбушке.
– Тетушка больна уж пятый год? – припомнила Селена осторожно и тоже потянулась к малиновой сладости.
– Пять зим назад вернулась из гастролей с жалобой на хворь, поставила скрипку в угол и слегла, – Арис без охоты воскрешала тот день в памяти, но деликатная подруга доселе о многом не вопрошала, а теперь имела право слышать. – Поначалу матушка еще поднималась часто и могла даже домовничать, но утомление приходит все быстрее и теперь она почти бессильна. Я страшусь за ее разум – напрямую болезнь его не тронула, но он едва успевает проснуться, как снова оказывается стянут липкими сонными путами.
Эта мысль пугала невыносимо. Пока еще матушка в сознании, но уже не всегда может позаботиться о себе. Сон манит ее забыть о пище – и все равно, поднимаясь раз за разом, она продолжает искать себе занятий.
Селена посмотрела на занавеску. Чай с привкусом тоски, узкая лавка и нечаянно приоткрытая