бы почувствовал какую-то связь между файловой системой компьютера и… реальностью, но в детали влезать не стал: времени не было! Важно было понять общую картину. А детали – потом!
– Ну, а что, что это за место, а? Как я сюда попал? И-и-и… что, вообще, происходит?
Старик Филгудыч хлебнул чайку, затянулся трубочкой, обтёр короткую седую бороду, и, усевшись поудобнее в своём кресле, сказал:
– Про нашу Бестерляндию хочешь узнать? Ну ладно, расскажу…, или, может, ещё чайку?
«Бестерляндия?! – Тестер сразу вспомнил название программки, которую ему прислал по почте Усмад в то злополучное утро. – «Бестерленд» – так вот, где собака зарыта! Та чертова программка и убила его, оставив их «там» одних: Надю, и Илюшку…. Эх, кабы можно было бы вернуться: берегись тогда, сволочь Усмад! Убил бы гада!»
– К черту чай, Тюлефан Филгудович, к черту табачок, мне ни табачку вашего, ничего не надо! Умоляю, расскажите мне всё про этот ваш Бестерленд! У меня «там» жена и сын остались, что будет-то, скажите…
Старик глубоко вздохнул.
– Не спеши, парень, не дёргайся: не так-то просто здесь всё. А о жене и сыне… ну, как тебе сказать…. В общем – не беспокойся! – старик помолчал секунду. – Да и здесь ты уже привыкать начал: вишь – чай не пьёшь, трубочку не куришь…
У Тестера внутри всё оборвалось:
«Он сказал: «Не беспокойся»! Значит – умер я всё-таки! А это – тот самый загробный мир, который так же меняется, как и наш, живой… Прав старик – и чайку не хочется, и курить тоже…. Зачем мёртвому чай и табак?»
Чайку Тестеру и вправду не хотелось. Причём, не только от нетерпения поскорее всё узнать. Просто не хотелось, и всё! Про любимейшую в «той жизни» трубку он уже и думать перестал. А тут вспомнил ещё, что за всё это время ни разу не оправлялся: не по малой нужде, ни по большой… Ой, ё-ё-ё!
И Тестер в отчаянии обхватил голову руками.
«Вот и всё! – сокрушался он – Вот жизнь и закончилась! Нелепо как-то…, из-за какой-то капелюсечной программки… Это что ж: оказывается, есть теперь на земле программы-убийцы? И как же, скажите на милость, они действуют? Чем убивают? Может, этот мужик знает? Надо бы, всё же, из него вытрясти побольше…, надо всё вытрясти!»
5
В разговоре возникла тяжёлая пауза. Тестер, уронив голову на руки, неподвижно сидел в кресле, а Тюлефан ходил по дому, что-то напевал, гладил собаку и кота, поправлял оружие и фотографии на стене, заваривал новую порцию чая, набивал трубку. Вдруг, подойдя к Тестеру, Филгудыч по-отечески положил ему руку на плечо. Тестер поднял голову и, ища сострадания, посмотрел на старика глазами, полными слёз. Однако в ответном взгляде Тюлефана не было ни капли соболезнования, скорее, наоборот: в них играла какая-то весёлая чертовщинка. Он вдруг тихо спросил:
– А про «живую воду» что же не рассказываешь? Что, не с «бодуна» был? Признавайся: колбасило тебя добре…?
– Да уж, колбасило… – прошептал Тестер и только сейчас всё понял окончательно: «живая вода», Надькино «зелье» тоже сыграло свою роковую роль в этом деле. Программа