закрыл книгу. Прижал её к груди и упал на подушку. Его охватили смешанные чувства.
«Лазарь, иди вон! Живи! Тебе рано ещё умирать…»
Повезло ему… Лазарю. Если бы Иисус был здесь, когда не стало мамы… Вероятно, Он сказал бы ей: «Встань! Иди домой». Но в тот день Его не было рядом. Где Он и где мы?
Никита лежал на спине, скрестив руки на Библии, безразлично уставился в глянцевый потолок. По его вискам щекотно скатились слёзы. Непонятно, каким образом Бог определяет, кому жить, кому умирать. Почему именно его мама? Нет… конечно же, Никита не желает, чтобы кто-то страдал, как он. Просто как-то несправедливо… Лазарь ожил, а другие… Как остальным жить без родного человека? Как? Почему так происходит, что дети остаются без родителей? Кто о них позаботится?
Никита почувствовал, как к его горлу подкатил тяжёлый ком. Он отбросил в сторону Библию, перевернулся на живот. Раскрытая книга упала страницами на одеяло.
– Иисус, пожалуйста, верни маму! – прошептал он и зарыдал, уткнувшись в подушку, чтобы отец не услышал.
Пожалев о том, что небрежно бросил мамину любимую книгу, тут же, не вытирая слёз, поднял её. На одну из раскрытых страниц, сорвавшись со зрачка, капнула слезинка. Отчего искажённое зрение пришло в норму, но ненадолго. Глаза снова наполнялись солёной водой. Упавшая капля впиталась в бумагу, оставив мокрую кляксу. Никита с трудом вытер глаза, опасаясь повторного попадания его слёз на страницы книги. Непринуждённо прочёл промокший текст:
«Иисус прослезился».
Никиту дёрнуло. Очень похоже на тот случай, когда он сунул в розетку ножницы, но не так больно. Точнее, совсем без боли. Иисус плачет… Как это понимать? Совпадение или Он плачет сейчас там, у Себя на небе, сопереживая Никите? А вдруг Иисус услышал его и… Даже если и услышал, разве спустя год можно что-то изменить?
Никита аккуратно положил Библию на стол, не закрывая её. Подумал: может быть, высохнет и снова станет как прежде. Затем разделся, лёг спать.
* * *
На следующий день Никита сдержал обещание и пошёл в школу. В одном из школьных коридоров у закрытой двери в класс стоял Толик – худощавый и низкого роста. Время от времени поправляя указательным пальцем оправу с круглыми толстыми линзами. Ни для кого не секрет – плохое зрение Толика. Он словно крот, вылезший из норы, если забрать его очки. В первый же день учёбы, встретив на своём пути Эдика, он и получил прозвище Крот. Одной из коронных фраз в классе, когда Эдику и его друзьям хотелось напакостить и при этом не быть пойманными, стала «Крот на шухере».
– Привет, Толик. Ты опять на шухере? – Никита улыбнулся едва заметной улыбкой.
– Привет, – он пожал плечами, намекнув на свою безысходность, снова ткнул пальцем по оправе.
Никита заглянул в его безрадостные чёрные глаза, увеличенные линзами. Подумал, что уже видел похожий взгляд. Конечно, не раз и не два, в прихожей, в зеркале. С этой мыслью он повернулся к двери,