накроет дома большой стол…
– Ну, Слава Богу! Ты здесь! – услышал он голос жены, прерываемый тяжелым дыханием.
Он открыл глаза. Наталья, запыхавшись, торопилась к бане.
– Я уж в обход, огородами к тебе! – продолжила она, тяжело дыша.
От нехорошего предчувствия защемило сердце. Прокофий поднялся с лавки:
– Что случилось?
Жена перевела дух.
– Немцы картошку в огороде нашли!
– Как?! Соседка продала?!
– Не знаю! Я только увидела, как они изгородь сломали, и ямы стали разворашивать, сразу к тебе. Подумала, что раз картошку нашли, буду допытываться, кто да зачем спрятал. Хотела тебя предупредить. Девкам сказала, что, если вдруг спросят, они ничего не знают!
– Ладно! Пошли!
– Проша! Боюсь я очень! – запричитала Наталья.
– Пошли! – бросил дед.
К дому они пошли не через свой огород, а обошли кружными путями и с улицы зашли в дом.
В комнате Наталья, встав сбоку занавешенного окна, взглянула в него и прошептала:
– Посмотри! Что делается! Боже ж ты мой!
Она взяла подошедшего к окну мужа за руку:
– Прокопий! Умоляю! Только осторожно!
Дед, не раздвигая занавесок, выглянул в окно. Изгородь была повалена. Там, где еще недавно были две кучи, прикрывающие ямы с картошкой, стояла лошадь с телегой, доверху нагруженной мешками. Два немецких солдата споро работали: один подавал мешки из ямы, другой грузил их на телегу. Рядом, опустив голову и сложив перед собой руки, стояла соседка, с которой дед только вчера разговаривал. Закончив работать, немцы отсыпали женщине полмешка картошки, после чего она, кланяясь, задом попятилась с огорода, неся перед собой мешок. Выйдя на дорогу, закинула мешок за спину и бегом бросилась к своему дому. После того как она побежала, солдаты весело захлопали в ладоши и засвистели.
– Зарублю, суку! – сверкнув глазами, прошипел Прокофий и кинулся от окна.
– Сто-ой! – зашептала Наталья, повиснув на нем.
Дед дернулся, но она крепко вцепилась в него, волочась по полу. Прокофий, тяжело дыша, опустил руки и замер. Наталья поднялась с пола и прижалась к мужу.
– Не надо, Проша! Не надо! – шептала она, плача, – Сам погибнешь и нас погубишь! Не стоит того! Проживем как-нибудь, Бог поможет!
В комнату вошла встревоженная Маруся:
– Там опять этот с рыжими усищами!
Дед подошел к окну, выходящему на улицу. Уже знакомый рыжий усатый немецкий солдат, заводил во двор лошадь, запряженную в телегу. Телега доверху была загружена чемоданами и разными узлами. Закрыв ворота, немец зашел в дом. Женщины с детьми юркнули за занавеску, а дед, как и в прошлый раз, остался ждать его у двери.
– Доброго здоровьица! – поздоровался дед, поклонившись, когда открылась дверь, и вошел, согнувшись, высокий немец.
– Guten Tag! (Добрый день!) – выпрямившись и, достав трубку изо рта, ответил солдат.
Он смерил деда взглядом, а затем голосом, не терпящим возражений, сказал:
– Komm mit mir! (Пошли со мной!)
Они опять