но Оля лишь кивнула мне – и снова отвернулась.
Зато Ялхароева громко фыркнула:
– Сопля явилась. Ещё краше стала. Вали отсюда!
Я сжалась, стиснула ручку портфеля. Но с места не сдвинулась. Не имеет права какая-то Монашка прогонять меня, когда тут Оля!
– Чё, глухая? – Ялхароева подскочила ко мне. – А может, ты слепая? Это видишь? – И ткнула мне в лицо растопыренной пятерней.
Я невольно заморгала. Глупенькая Эльза захихикала. Но даже после этого я не сдвинулась с места. Где-то под рёбрами щекотала надежда: может быть, Оля… вот сейчас… Но Оля стояла с привычным безмятежным выражением и смотрела не на меня, а на Кошечкину.
– Ну рассказывай, что ли, – капризно протянула Ритка Жнец.
И все загалдели: «Что там дальше? Они увидели друг друга – и что?».
Наташа воодушевилась:
– Смотрят и ревут. У Амалы родинка на правой щеке, у Анилы – на левой. Как в зеркале, значит…
– Зеркальные близнецы, – по-взрослому кивнула Каменева.
Тут Ялхароева снова влезла:
– Пусть Сопля уйдет!
Ритка закатила глаза. Наташа нахмурилась. Оля по-прежнему молчала…
– Да пусть слушает, – вступилась Алка со снисходительной усмешкой, которая обидней самых злых дразнилок. Но сейчас я была ей благодарна. – Уймись, Манаша!
С дылдой Каменевой не поспоришь. Ялхароева буркнула что-то и заткнулась. Кошечкина продолжила свой увлекательный рассказ про родинки, внезапное родство и роковую любовь. Слушали с вниманием и пониманием: на Кавказе индийские фильмы пользовались особенной популярностью.
Я была единственным человеком в компании, кто не проникся драмой Амалы и Анилы. Глупая, тягучая история. Но почему Оля смотрит Натке в рот, почему ведёт себя так, будто забыла о моём существовании, обо всём забыла – как мы бежали под дождём, как условились всегда быть вместе?! На самом деле такого условия не было, но горю свойственно преувеличивать.
Появилась Айдамирова и с разбегу обнялась с Кошечкиной. Они здороваются так каждое утро… Я стояла, опустив голову, несчастная-пренесчастная, и вдруг Оля прошептала мне:
– Классно, правда?
Я встрепенулась, закивала – «да-да, супер», и это было не лицемерие – это была радость. Обжигающая. Я разом полюбила все индийские фильмы! Хотела ещё что-то сказать, но Оля с едва заметной улыбкой прошептала «тсс!» и слегка сжала мне руку. Вот теперь история про зеркальных близнецов сделалась по-настоящему волнующей, и я слушала её с упоением: мы с Олей стояли рядом и держались за руки.
И когда Рамочкин сдвинул засов и впустил звонкоголосую толпу, рук мы так и не разжали. Было обидно, что нельзя сесть вместе, но, в общем, я была счастлива.
– Ты долго болела, – сказала Оля, пока мы протискивались в толпе.
Значит, ей не всё равно!
– Бронхит, – важно ответила я. – Знаешь, какой кашель!
– Везёт тебе, – вздохнула Оля.
Я подумала, что она всё видит с неожиданной стороны…
– После болезни не спросят, – пояснила она.
– Я