прошептала:
– Дурак.
Оля получила пять. И похвалу от Натальи Сергеевны – вот как, ребята, надо оформлять домашние задания.
На следующей переменке Оля куда-то убежала вместе с Машкой Фёдоровой, и меня опять кольнула ревность. В голове вертелась фраза Магомеда: «Она ничья подруга…». Он-то почем знает?! Всю перемену я страдала в одиночестве. Оля и ещё несколько девочек вернулись уже со звонком – весёлые, запыхавшиеся. На русском я ёрзала, словно сидела на ежиках. Даже получила замечание от Аллы Дмитриевны. Я оборачивалась на шестую парту, высматривая Олю, но она ни разу не встретилась со мной глазами. Зато Джанхотов ухмылялся и строил рожи.
Никогда ещё время до звонка не тянулось так долго. Наконец трель разнеслась по школе. Едва дождавшись позволения Шамановой («звонок даётся не вам – звонок даётся учителю»), я сорвалась с места, налетела на стул, заработала «психичку» от Манаши, не обратила внимания и рванула к Оле, которая спокойно надевала на ручки колпачки: синий – на синюю, красный – на красную…
– Где ты была на той перемене? – скороговоркой спросила я.
– А-а… Машкина сестра хомячка принесла, – улыбнулась Оля. – Наши все смотрели. Такая лапа!
Я сглотнула от волнения.
– А что же ты… мне не сказала? Я бы тоже посмотрела.
Оля подняла на меня большие удивлённые глаза.
– Не знаю…
Если бы она стала оправдываться, даже врать, мне и то было бы легче. Но это равнодушное «не знаю» резануло по тонкой корочке нарождавшейся (как мне казалось) дружбы. Я продолжала стоять над её партой и разглядывать трещинки на бледно-голубой краске.
– Может, ты не хочешь со мной дружить?
– Хочу, конечно, – ответила Оля. – Я со всеми дружу.
– Нет, не так! Не как «со всеми», а по-настоящему… – Я замолчала. Я видела, что Оля не понимает меня и откровенно томится от этого разговора.
Вдруг круглое лицо её оживилось:
– Анька, ты злишься, что я твою «домашку» ответила?
– Вовсе нет!
– Понимаешь, мне тройку надо было исправить. А у тебя ведь и так четыре и пять. Не сердись. Хочешь, вместе домой пойдем?
А мне-то казалось, что это подразумевается…
Я смогла только кивнуть. К своей парте я вернулась расстроенная, с ясным сознанием, что обманулась. Я думала об этом весь урок. И нашла оправдание: Оля не такая, как все, она ещё не понимает, что значит дружить по-настоящему. Но я её научу. Пройдет время, и мы будем не разлей вода, как Кошечкина с Айдамировой. Почему бы нет?
После уроков меня и ещё нескольких ребят подозвала к себе Зина Петровна. Оля в это время складывала учебники в портфель.
Разговор занял две минуты, но, когда я обернулась, Оли в классе уже не было. В коридоре у окна щебетали Натка с Заремкой; толкнув меня плечом, пронёсся к выходу Якушин; Алка с Валей появились в дверях, и Валя вдруг спросила:
– Ань, ты с нами?
– Нет. Я Олю жду…
– Онопко? – Зарема сверкнула белыми зубками. – Нашла кого ждать. Умчалась твоя Оля – тю-тю!
– Нет, –