Большая радость!
– Да, – сказал дедушка (на этой прогулке он себя плохо чувствовал, а вскоре и вовсе умер), – роддом открыли, а рожать некому. Вот я – нарожал девок. Думал внуков будет – завались, не буду знать, куда деться. А на трех – всего одну еле-еле родили. Что за жизнь? Не понимаю! Раньше-то в деревне по пять-восемь. Меньше – и не спрашивай.
– Ну раньше! – дипломатично сказал чужой дедушка. – Мало ли что раньше было. Мы живем при «теперь», с этого и танцуй!
На что дедушка сказал:
– Да уж! – и помолчал.
Чужой дедушка дипломатично опять кинулся в новости, но не в уличные, а в общегосударственные. Правда, тихим голосом:
– Скоро сталинским соколам капут будет, всех отправят на пенсию.
– Да не может быть!
– Да, точно.
– А кто ж вместо них?
– А вместо них будут стоять ракетчики, каждый при своей ракете, потому что Хрущеву нужно добраться до Америки. А на самолете этого не сделаешь. Он им всем хочет кузькину мать показать, чтоб они не зазнавались. Правда, по моему мнению, дело это рискованное. Как бы потом армия недовольных, отправленных на пенсию, не скинула его с трона. Но это – т-с-с-с – между нами.
Так я первый раз слышала фамилию Хрущева. И спустя какое-то время, когда стали везде публиковать его фотографии, я очень ему симпатизировала. Ему и Гагарину, когда он полетел в космос и мгновенно прославился. Он молодой и красивый, всегда в военной форме, а это украшает. А Хрущева я полюбила почти как Ленина. Папу ведь тоже забирали и сажали в какую-то комнату и стучали по стенам, не давая спать.
А Хрущев всех-всех освободил.
Глава 12
Вторые мамы
Про мою бабушку правильно сказал школьный поэт: «Мы говорим детство – подразумеваем бабушку».
Бабушка – это большой-пребольшой тополь во дворе, и большой-пребольшой стол под ним. И длинные лавки по обе стороны, и бабушкины товарки под ним. И их дела и занятости – одни руками, а другие часто в разговоре. Нашинковать капусты, поставить большую кастрюлю на керосинку. Постирушки в корытах с куском хозяйственного мыла тут же. И лопающиеся пузыри от стирки. И разговоры, совершенно не улавливаемые мной. О чем это?
– Ну нет, Валя у нас с самого детства была форсунья. Уж такая уродилась. А Рита – очень чуткая. Я в ней души не чаю. А Тома – очень справедливая. С первой получки принесла мне деньги и отдает. Я сказала – нет, забери и купи себе часы. Тебе, как начальнику это обязательно нужно, чтобы самой быть на работе вовремя и другим не давать расслабляться. Только начальником она работает не в Москве, а в Крыму, потому что она институт строительный кончила на «отлично» и её как лучшую туда послали. Я так думаю.
Товарки только ахали.
– Работает у самого синего моря. Правда далеко это. Мы ждем-пождем, а её всё нету и нету. Всё не едет и не едет. Потому что работа ответственная и далекая. А у других двух дочерей дело лучше насчет работы. Дом и работа в одном месте. Валя прошла немножко – пять остановок на метро – и там её магазин. Там она продает ткани. Но