о Колесникове и лукаво глянула на меня своими круглыми глазами, похожая на хорошенькую юную сову. А мне совсем не хотелось о нем говорить. После того дня, когда он прождал меня на дискотеке (так он уверял), Стас еще дважды провожал меня до дома. Хотя это льстило моему самолюбию, в глубине души я была не очень-то и рада. Я терялась, не зная, о чем с ним говорить, и удивлялась, почему не испытывала подобных затруднений с Максом Зинчуком. Стас мне нравился, но была в нем какая-то жесткая нотка, а за ловко подвешенным языком я чувствовала Лялькину пустоту…
Тем не менее однажды вечером я снова засобиралась с ним на прогулку, и снова была остановлена. На этот раз – дядей Борей (тетка дежурила на АТС). Запреты не в дядькином характере, но он так явно был обеспокоен, что у меня просто духу не хватило уйти к Стасу (и это доказывает: я ни капельки не была в него влюблена).
Несмотря на всю сложность наших отношений, поползли слухи, что у меня есть «жених», и Соня не преминула похвалить, в простодушии своем не замечая, сколь явно выдает свое удивление. Замухрышка из Чечни подцепила самого красивого малого в классе!..
– Лялька говорит, он здорово разозлился, когда ты второй раз его кинула. Но это ничего – сильней втюрится.
Я совсем не была в этом уверена. Но Сонькин опыт в амурных делах куда богаче моего…
– А как твой жених из Калуги?
Линючева расцвела и подробнейшим образом расписала мне свое последнее свидание. Жених у Соньки был совсем взрослый – семнадцать лет, и это служило предметом ее особой гордости. «Но я ему глупостей не позволяю – ни-ни!..». Через год жениха должны были забрать в армию, и Соня призналась мне в своих тайных терзаниях: должна ли она на проводах все-таки позволить ему «глупости» в залог своей любви и верности?..
Что я могла ей посоветовать? Я была воспитана в убеждении, что это следует позволять только после свадьбы, а ни про какие «залоги» и не слышала. Сонька задумчиво покивала. У меня возникло стойкое ощущение, что именно в тот момент она окончательно решила «позволить».
– Я новую помаду купила, жемчужно-розовую, губы просто сияют. Леха смотрел-смотрел, потом этак прищурился и говорит: «Она тебе совсем не идет».
– Вот гад! – от души посочувствовала я.
– Конечно, я охнула и скорей ее стерла…
Сонька сделала эффектную паузу.
– Ну и что?
– Взасос!.. – Линючева победно глянула на меня.
Я посмеялась, хотя в душе скреблась зависть. Смогу ли я когда-нибудь быть хоть вполовину такой раскованной, как это дитя Петровки?.. Я была настолько в себе не уверена, что вполне разделяла Сонькино удивление: что же влечет ко мне такого парня, как Стас? Ему бы гораздо больше подошла Демина или Удальцова… Да любая из одноклассниц составила бы с ним яркую пару. Единственное, что может заинтересовать его во мне, – жажда экзотики: «Я целовал дикарку в бусах и перьях».
– Как бы Барыгина вам не помешала, – озабоченно сказала Соня.
– Ларка? Разве она влюблена в Колесникова?
Соня