Пленка бьется на ветру, хлещет упрямого Юрьича по спине, и я хорошо представляю, как тот стонет и ругается, выплевывая на ветер злые слова.
Потом в столовой, поднося ложку ко рту, он вдруг сосредоточенно задумывается.
– Надо пиломатериалы в ангар перенести, – решительно говорит он. – Там их не украдут по крайней мере. И в ангаре – сухо.
– А на улице мокро, что ли? – возражаю я с досадой.
– А весной? – Юрьич отставляет ложку в сторону и глядит на меня строгим пронзительным взором. – Весной, когда все потечет?
Я вижу, что спорить с ним бесполезно – идея переселения пиломатериалов в ангар уже овладела им решительно и окончательно. И действительно, вскоре, мобилизовав всю мужскую часть лаборатории, Юрьич перемещает пиломатериалы на новое место.
Снова летят доски, тяжелые щиты переползают на обвисших руках инженеров и техников, разодранная полиэтиленовая пленка опять зачем-то набивается поверх досок.
– Теперь я спокоен, – говорит Юрьич.
Но спокойствия я не вижу в его глазах. Теперь его точит мысль, где найти плотников, которые соберут ему дом.
Хотя зима еще только-только началась, но она ведь как началась, так и закончится. Не успеешь к ней привыкнуть, обжиться в ней, как весеннее солнце начнет облизывать лед. А там уже – затяжные оттепели, тонкие капели с длинных прозрачных сосулек, первые торопливые дожди…
И вот уже действительно все тает и размокает буквально на глазах – течет, пузырится и булькает. Грязные бумажки, окурки, собачьи "баранки" вылезают из-под снега с бесстыжей откровенностью. Вылезает трава на газонах – желтая и полеглая…
2.
С приходом весны и началом таяния снега начало подтапливать ангар. Оказалось, что он поставлен на очень низком и невыгодном месте. Теперь каждый день в обед Юрьич уходит туда с линейкой и измеряет уровень воды.
– Сегодня уже десять сантиметров, а вчера еще было семь с половиной, – сокрушается он, показывая нам мокрую линейку.
А вода все прибывает и прибывает. Вот она поднялась до двенадцати сантиметров, потом до шестнадцати, потом до двадцати одного. Очко!
Это – максимальная отметка, на этом уровне вода держится два дня, а потом идет на убыль.
– И почему в эту зиму так много снега выпало? – возмущается Юрьич. – Как будто нарочно.
– Это сама природа тебя предупреждает: отступись, гордый человек, – говорю ему я за обедом в столовой.
– Не на-адо! – останавливает Юрьич мою риторику, изящно упираясь в воздух ладонью…
Не дождавшись окончательной убыли воды, он организовывает перевоз своего будущего дома на пригородный участок – шесть соток, которые институт выделил ему на 63 километре за Зеленогорском. К делу привлечены я, Тоша Косоворотов и народ из лаборатории…
Мы бултыхаемся сапогами в грязной воде, в очередной раз переворачивая доски и щиты. И в очередной раз избытком нервной энергии Юрьич восполняет недостаток энергии физической. "И-эх, взяли! – командует