вышли в поле. Мальчик чуть смутился, увидев, что ему надо драться с девчонкой. Даже такому сорванцу, как он, бить девочек было совестно.
– Прошти, – шепелявя произнес он, – придется тебя зачипакать3.
Без малейших промедлений он напал на свою противницу, что есть дури маша мечом из стороны в сторону. Терять мальчику было нечего. Лицо его обезобразилось злым звериным оскалом.
Яна, глубоко пораженная неистовством и яростью, с которыми парень бросился на нее, просто отступала, на заученных рефлексах уклоняясь или блокируя летящие в ее направлении удары.
Сердце князя было готово вырваться наружу. С безумной силой он сжимал поводья своей лошади; его виски ритмично пульсировали, в глазах устрашающе темнело.
Очень скоро мальчик, впервые взявший настоящий меч в руку, выдохся. Он остановился, махнул еще пару раз и, почувствовав непреодолимую тяжесть в непривыкших к нагрузкам руках, опустил оружие.
К тому моменту временное замешательство Яны уже испарилось. Погрузившись в схватку, она, словно в тренировочном бою, быстро пришла в привычное для себя состояние.
– Ты совсем неумеха! – заключила девочка, подходя к переводящему дух противнику. – Но ты ведь хотел моей смерти…
Мальчик ударил наотмашь, попал в выставленный мечом блок и тут же получил восходящий рубящий по шее. Кровь хлестнула Яне в лицо, невольно заставив зажмуриться. Когда она открыла и протерла глаза, мальчик уже лежал на земле, его истекающее кровью тело еще подергивалось от конвульсий.
Князь подбежал к дочери и, встав на колени, обнял ее.
– Па-ап, он умер?
– Да, доча, умер, – князь судорожно поглаживал дочь по голове, волнение понемногу отпускало его. – Тебе его жаль?
– Не-а. А что с нами происходит, когда мы умираем? То есть после того, когда мы умираем?
– Души умерших забирает Бог Смерти, – князь освободил дочь от объятий, взял за руку и потянул по направлению к огромному дубу.
– Для чего они богу Дари? – Яна хорошо знала, как зовут Бога Смерти.
– Если в жизни он был достойным человеком и храбрым воином, Дари поднимает его душу на небеса. Оттуда умерший может смотреть за великими битвами, за тем, что происходит с его родными, – поведал князь устоявшееся в народе поверье. – А если был злодеем, подлецом или трусом, то всяко забавляется с его душой: палит ее огнем, кипятит в масле, щекочет до умопомрачения.
– М-м, – уходя, девочка обернулась к еще теплому трупу, – этому в небеса не попасть.
После стольких переживаний, сопутствующих первому бою, мысль о новой дуэли князь запрятал в самых укромных уголках своего разума. Любое напоминание о том дне вызывало у него неприятные эмоции, что заставляло тут же переключиться на иные дела или иной предмет размышлений.
Даже когда Яна спросила о следующем бое, он, всегда с дочерью учтивый и обходительный, повысил голос и наговорил ей ненужных грубостей. После ему, естественно, стало совестно, и, желая загладить перед дочерью вину, князь обещал устроить