покачивала засыпающего Хадима на руках, а Хаям, сидевшая на перинах рядом, пожевывала халву из фиников и орехов, излюбленную детскую сладость.
– Ты пришла, сестра, – подняла на нее глаза Ницаях. Высокая, красивая и длинноногая. Девушки такой красоты, как Ница, было сложно сыскать на всем свете, думалось Аайе. Глаза с серебряно-серыми переливами. Зрачки, две серебряные монетки. Волосы цвета луны. Аайе была чужда зависть, однако в младенчестве она часто задумывалась над тем, как хорошо было бы иметь такие же волосы. Ее густые, слега вьющиеся локоны, черные, как уголь, не могли бы и сравниться с прекрасными волосами Ницы. Вытянутое лицо и глубочайшие зрачки. Ницаях пошла своей арвейдской красотой в мать.
– Мне сказали, что ты всю ночь сидела с детьми, – кивнула Аайя, положив том Саийицавы на стол вместе с подарочной шкатулкой и сняла с руки четки, оставив их рядом.
– А мне сказали, что ты провела всю ночь в молитве. Тебе ли меня подменять? – приподняла острую бровь Ницаях, погладив сопящего малыша Хадима по голове.
– Нет, сестра, не переживай за меня. Я вовсе не хочу спать, – сняла с головы покров Аайя, освобождая себя от покрывающей одежды и, следом, снимая сеточку для волос, придерживающую ее шевелюру. Черные локоны свалились ей на плечи.
– По твоим усталым глазам так не скажешь, – улыбнулась Ница. Ее глаза в отличие от глаз Аайи усталости не выражали. В лунных глазах арвейдов вообще сложно было рассмотреть что-то, кроме бесконечной глубины.
– Ница, не беспокойся. Тебе тоже нужно передохнуть, – подошла к ней Аайя, протягивая руки, чтобы взять Хадима. Увлеченно жующая халву Хаям лишь краем уха следила за разговором сестер.
– Раз ты настаиваешь, – пожала плечами Ницаях, передавая маленького на руки девушке. Сестра была старше ее на много лун, но даже несмотря на это казалась уж слишком по-взрослому красивой.
Аккуратно переняв единокровного брата на руки, Аайя улыбнулась ему, прижимая малютку к груди. Ница, расправив плечи, провела руками по волосам и подошла посмотреть на оставленную сестрой коробочку с даром от дяди. Волосы сестры казались отлитыми из белого золота. Арвейды были куда раскрепощённей, чем следовало бы, потому ни леди Джесайя, ни Ница, не любили утруждать себя покрытием головы. Однако, строгость отца все же была велика и со временем, его третья жена и вторая дочь все-таки начали носить платки. Но полупрозрачные и довольно легко подвязанные. Это было большим камнем преткновения в семье, от чего ни леди Джесайя, ни Ницаях почти никогда не выпускали на люди без особой надобности.
– Дядя прислал? – поглядела она на коробочку с даром.
– Да, – глядя на младенца в руках, ответила Аайя.
– Можно взглянуть? – спросила сестра.
– Конечно. – Аайя не была жадной до вещей. Если сестра попросит ее дать ей украшение поносить, она отдаст его с радостью. Уж много чести держать при себе столь редкой красоты изделие. Граничит с гордыней.
– Вот так прелесть, – взяв коробочку и извлекая из нее подвеску с полумесяцем,