мой город кровью прямиком тогда, когда мы все готовимся к венчанию и свадьбе моего любимого Уолли. Моего сына и вашего, прошу заметить, будущего сюзерена!
Отец хотел было что-то вставить, но лорд поднял свой жирный палец, указывая ему – молчать. Сир Томас Тенс смерил его грозным взглядом.
– Опорочить торжество кровью – грязное дело, – хмыкнул усатый начальник городской стражи, переглянувшись со своим лордом.
– Все верно, Томас, – кашлянул Шепп, переваливаясь в своем деревянном седалище, – но еще хуже тот, кто не знает милосердия, как завещала наша блаженная пророчица, верно? Начнешь лить кровь за кровь, и весь Ишерон можно будет отмывать ею заместо воды, – его сердитый взгляд прошелся и по Каранай и по Шайхани. – Я оставлю ублюдка в темнице. Не хочу портить такие празднестные дни снятием с кого-то головы, – это явно вызвало недовольство в стае ицхов. – Однако, заверяю вас, если еще хоть кто-то из присутствующих здесь прольет кровь в моем городе и на моей земле! Пеняйте на себя! Я добр, но и добро в святейшем человеке не безгранично. Зарубите на носу то, что я сказал. Ежели вы устроите еще какое смертоубийство в моей земле… – он прохрипел, оглядывая зал. – Немилость сюзерена – горькая доля, помните об этом.
– Вы оставите это отродье безнаказанным?! – разразился Яхир, но тут же умолк, завидев строгий отцовский взгляд.
– Но, лорд, это!.. – громким гулом воскликнул Саиф Шайхани, не выдержав и сжав кулаки, выступив вперед.
– Тихо, брат, – спокойным, но властным тоном, этой фразы было достаточно. Господин Раид поднял свою дряхлую руку перед родичем и тот остановился, не посмев выступить вперед нее.
– Ублюдок останется в темнице и будет гнить там до тех пор, пока я не сосчитаю нужным, – лорд снова глянул на отца. – А ежели ваши сыновья сотворят еще какое безрассудство, они к нему присоединятся. Как и ваши, – глянул на Раида Шайхани лорд, тяжело дыша.
– Мы не посмеем тревожить этой священной земли, милорд, – осторожно поклонился, опираясь на трость, ицхилит.
– Уж постарайтесь, – фыркнул Шепп. – Я слишком долго был к вам великодушен. Не испытывайте мое терпение вновь! – махнул рукой он и стражники принялись спроваживать ицхилитов к выходу.
Энрик, переглянувшись с отцом и Энхе, улыбнулся, обратив взгляд на Данни. Парень тоже кивнул брату, натянув на лицо улыбку, хоть боль и не давала ему сделать это откровенно. Индавирец поправил свои волосы с бренчанием браслетов на руках и вновь склонил голову перед отцом.
– Прошу простить меня великодушно, милорд, – обратился к Каранаю тот.
– Иди и забери лошадей у стойла, Заян, – хмыкнул ему Роддварт, махнув рукой и не ответил ничего больше. Энхе откланялся, поспешив за стражей к выходу из зала. Дерзкого чужестранца все терпели едва ли, но отец, верно, считал себя в долгу перед ним, отчего не отсылал его прочь.
– У нас отобрали оружие, ваше милордство, – обратился к поднимающемуся с резного трона толстяку брат.
– Энрик! –