Кира, верно? – улыбнулась она ей краями губ. – Так чем же мы с вами отличаемся для них, этих арвейдских господ?
– Холодный лед севера и удушливо жаркий юг – две стороны, безусловно, далекие от Арвейдиана, однако, мы с вами не схожи, – с этим Тамиран не могла спорить. Кира из Нёрдвастта была ничем на нее не похожа. Черные локоны Тамиран отличались густым цветом ночи даже не фоне ее темных волос, как и черные ее глаза. Оливковая кожа Шайхани едва ли была схожа с потертым и закаленным ветрами севера лицом леди Киры из Нёрдвастта, но… Тамиран Шайхани знала, что северянка чувствует здесь то же, что и она сама. И как бы она не отрицала, этого не изменить.
– Безусловно, миледи, мы с вами что радужный холодный день против ночи, озаряемой прекрасной луной, – слегка грустно улыбнулась она ей, на этот раз без издевки. – Но в этом краю мы делим одну и ту же долю, что две стороны серебристой монетки.
– Какую же долю? – для приличия спросила Кира у Тамиран, хотя, конечно, и сама прекрасно это понимала.
– Мы всегда будем здесь чужими, – сказала она леди Кире.
Озаренная луной
С правым словом на устах Иль в песках, гоним и наг, И с клинком, врага разя, Вечность защитит тебя. Вечность – в ней сияет свет, Путеводных лун завет, Смерти нет, есть только миг, Тот, что грешник не постиг. Холод и забвенье ждет, Кто заветам предпочтет, Грязь и похоть, ложь и тлен, Не склонит пред ней колен. В ваш последний, Смертный час, Вечность лишь согреет вас.
Только громкие возгласы дяди и брата нарушали скорбное молчание наступающей ночи, в которое погрузилось родовое поместье. Аайя, в безмолвном ожидании, стояла в коридоре, через окошко глядя на собирающуюся во дворе процессию. Ее тонкие пальчики взволнованно перебирали жемчужные четки. На лицах служанок и стражников читалось горе, возмущение, утрата, вина и негодование с ненавистью. Все они сегодня облачены в черный траур, как и сама Аайя. Шелк цвета ночи без украшений, иная одежда показалась девушке неуместной для похорон.
Леди Тарьям, облачившаяся в черный платок, расшитый золотом, пыталась уговорить ее надеть что-то достойное положению ее семьи, но Аайя наотрез отказывалась. Украшения нужны для свадеб и торжеств, а проводы покойного в Вечность неподобающее для побрякушек место. Леди Джесайя тоже удивилась тому, каким простым шелком покрыла голову девочка, но настаивать не стала. Третья жена отца любила платья и серебро под цвет своих глаз, но для такого случая соизволила сменить их на черные шелка и даже правильно повязала платок, убрав под него свои прелестные белесые арвейдские волосы, как у Ницы. Сама же ее сестра с неохотой подвязала прическу под капюшон и вместо черного, облачена была в темно-синий