творение? – повторил цветок.
– Я… не… создавал тебя, – прошептал Кейнс.
– Вспомни, – приказал голос.
И снова кристалл воспламенился. Едва огонь погас, Кейнс заговорил; голос дрожал и вообще звучал как-то необычно:
– Я… помню. Да, теперь я вспомнил. Но я по-прежнему хочу уничтожить вас и понимаю, что должен сделать это. Мир еще не готов. Я уничтожу вас, если смогу.
– Джеклин? – пролепетал Фергюсон. – Так вы Брюс Джеклин?
Кейнс кивнул.
– Теперь я вспомнил, как меня зовут. Там, за пределами долины, я забыл. Я все еще многого не помню. Силы, которые я освободил в этой долине, слишком могущественны. Это нанесло мне психическую травму. Но сейчас… – Его голос окреп. – Да, я вас создал. Я сделал ваше существование возможным. Третий член триумвирата – мое дитя. И все равно я постараюсь вас уничтожить.
Тишина. По стене скользили яркие вспышки света; огромный цветок покачивался на своем стебле, девушка вместе с ним, ее волосы колыхались. Фергюсон затаил дыхание.
Потом цветок слегка зашевелился, и в его зеве заклокотал странный звук. Он становился все громче, и в такт ему цветок раскачивался все сильнее. Он… смеялся!
Впоследствии Фергюсон не мог отчетливо вспомнить, как он и его спутники покидали пещеру, неуклюже ступая в тяжелых просвинцованных плащах. Мерцающие стены источали смертоносную радиацию, взрывы смеха подгоняли их, точно дующий в спину ветер.
Оказавшись снаружи, они стояли, глядя друг на друга и вслушиваясь в низкий нечеловеческий смех, который все еще раздавался в пещере.
Потом они направились к каменному дому Джеклина. Кейнс, то есть Джеклин, молчал и лишь покачивал головой, когда Фергюсон пытался вывести его из мрачной задумчивости. Сэмпсон и Парри были слишком потрясены, однако Фергюсон прямо-таки сгорал от любопытства. К нему вернулась одержимость ученого, которую он считал утраченной, и он начисто забыл о радии, горя желанием выведать секреты затерянной в джунглях долины. Секреты, которые Кейнс, то есть Джеклин, наверняка знал.
«Зачем ты пытаешься разрушить собственное творение?»
Нечеловеческий, бесконечно чужеродный голос, задавший этот вопрос, снова и снова звучал в сознании Фергюсона, когда тот пробирался через насыщенные ароматом джунгли. Все вокруг дышало и непрерывно двигалось, хотя ветра не было. Из темноты за людьми наблюдали глаза на стеблях; чуткие уши камней и лиан ловили каждое слово и, возможно, понимали услышанное.
Ну, если разобраться, ничего особенно фантастического здесь нет. Глаза-цветы – это просто растительная ткань с высокоразвитой светочувствительностью; а ведь известно, что даже обычные растения в какой-то степени обладают этим свойством – могут реагировать на солнечный и лунный свет и другие виды излучения. Многие растения обладают подвижностью, пусть и очень ограниченной. Вот камни – другое дело. Здешние камни способны двигаться!
Мысль о кристаллах, которые могут формировать себя самостоятельно, создавая причудливые конфигурации, наполняла Фергюсона благоговейным страхом.
Надвигалась