всему Эдему прокатилась новая волна чудовищного рева. В сводчатую пещеру хлынул поток живых лиан. Из их колец, из клубков зелени свирепо выглядывали цветы, похожие на змеиные глаза, – алые, голубые, пурпурные, солнечно-желтые, аметистовые. Бледные каменные плети яростно схлестнулись в борьбе с живыми плетьми, и все вместе они вопили пронзительнее, чем цветок, сжимавший каменное тело Парри.
Пытаясь перекрыть этот шум, Джеклин что-то кричал, обращаясь к неподвижно стоящей дочери, которую чудом не затронуло развернувшееся вокруг сражение.
И она услышала. Впервые она слушала человеческими ушами, а не органами слуха триумвирата. Она повернула голову на отца, и в черных глазах затеплились жизнь, ужас и мольба.
Она закричала без слов, но Фергюсон понял, что даже сам ее голос звучал теперь иначе. Это был человеческий голос, освободившийся от полной власти растения и камня. И прямо через кишение змееподобных лиан она ринулась к людям.
Джеклин распахнул просвинцованный плащ и старательно укрыл девушку.
– Фергюсон! Помогите! Нам нужно выбраться отсюда и ее увести!
– А как же Парри? – закричал Сэмпсон. – Не можем же мы его бросить!
Не успел он договорить, как огромный цветок-тигр, изнемогая в борьбе с каменным человеком, взвился на своем стебле, словно атакующая змея, на мгновение замер… и с оглушительным воплем врезался в хрустальную стену вместе со своим противником.
От удара каменные конечности Парри разлетелись на мелкие осколки.
Стена застонала. По ее блестящей поверхности побежали зазубренные трещины, и она обрушилась сверкающим дождем.
Стены пещеры дрожали, двигались, дышали. Фергюсон с трудом оторвал зачарованный взгляд от этого зрелища и подтолкнул Джеклина к выходу. В сопровождении Сэмпсона они побежали прямо по извивающимся живым лианам, которые продолжали сражаться с каменными.
И снова окунулись в солнечный свет. Склон холма сотрясался от ритмичного дыхания. Шатаясь, спотыкаясь, они пробирались вперед, преследуемые звуками сражения, в котором скалы и растения в безумной ярости рвали друг друга.
Джунгли тоже словно обезумели. Мозга триумвирата больше не существовало, и поддерживаемое им тонкое равновесие Эдема рушилось. Погибая, мозг испускал в пространство дикие, свирепые мысли, и джунгли, воспринимая их, тоже остервенели. Лишившись управляющей силы, в слепом гневе все сражались со всеми.
Вдруг Фергюсон заметил отсутствие Сэмпсона. Он остановился, обернулся и увидел внутри пещеры, поблизости от входа, закутанного в защитный костюм человека с блестящим зубилом в одной руке и свинцовым ящиком в другой. Фергюсона замутило, когда он понял, чем занимается Сэмпсон.
Тот яростно колотил зубилом по мерцающему радию, покрывающему стены пещеры.
– Сэмпсон! – попытался Фергюсон перекричать взбесившийся Эдем. – Дурак! Прекрати!
Сэмпсон продолжал трудиться, не реагируя на призывы Фергюсона. Наверное, он не замечал, как стена вздрагивает под ударами