по сторонам прохода застонали и начали сближаться. Фергюсон едва успел проскочить между ними, отделавшись лишь ссадиной на плече.
За его спиной расщелина с грохотом сомкнулась.
Послышался новый вопль, и проход открылся снова.
Повернувшись, Фергюсон в последний раз взглянул на Эдем.
Джеклин стал свидетелем творения райского сада, Фергюсон видел его конец.
Земля разверзлась.
В центре Эдема образовалась яма. Расширяясь во все стороны, она поглощала лес и вопящие камни – все, что находилось в этой удивительной долине, где зародилась и нашла свой конец новая раса.
И земля поглотила Эдем.
Откуда-то из неведомых глубин донесся звук мощного взрыва, оглушительный гул, как будто там рушились миры. В небо вонзилось копье алого света.
Проход в скале с грохотом закрылся. На этот раз навсегда.
Шатаясь, Фергюсон сделал несколько шагов, глядя на Джеклина и девушку. Она изменилась. Нечеловеческая бледность покинула ее, и чужеродная тьма больше не смотрела из глаз.
– Она человек, – прошептал Джеклин. – Фергюсон, она возвращается. Мутация не изменила ее необратимо.
Фергюсон не мог оторвать взгляда от пылающего алого копья, которое медленно таяло в небе над холмами. Его губы безмолвно шевелились:
– «И поставил на востоке у сада Едемского… пламенный меч… чтобы охранять путь к дереву жизни…»[6]
Полдень
Когда он отвлекся от созерцания пруда, сад выглядел… иначе. В воде Уэстон видел отражение синего неба и облаков в лучах заходящего солнца, а еще тень пролетающего самолета. Гул двигателя вдруг стих. Только что был закат, и вдруг наступил полдень, и Уэстон уже не в Версале, а…
Где?
На подготовку ушли месяцы, но просто чудо, что это вообще случилось. Многие ищут чудес, но редко их находят. А вот Джон Уэстон, человек свободный, праздный и достаточно состоятельный, чтобы потакать своим капризам, явился сюда в поисках иллюзии и нашел ее. Данн был прав. Теория серийного времени выдержала проверку на прочность, и рассказы свидетелей о темпоральных видениях в садах Версаля оказались не выдумками.
Едва очутившись здесь, Уэстон уловил в атмосфере своеобразное движение. Ощущение тотчас исчезло, но краткого мига оказалось достаточно, чтобы Уэстон заглотил наживку и остался бродить по древним тропам. Слабо верилось, что он снова увидит лицо, на мгновение явившееся ему в мерцающих водяных брызгах. Путешествие во времени не поддается каталогизации, его невозможно взвесить и проанализировать. Оно или было, или нет.
И теперь оно было.
Уэстон не шевелился, лишь посматривал по сторонам. Деревья стали другими, а неподалеку возникли невысокие голубые домики с коническими крышами. Вместо травы земля покрылась густым пружинистым мхом. Пруд же остался на месте, у самых ног Уэстона.
Когда схлынула волна скептического изумления, он зашагал к голубым постройкам.
Тут произошло второе чудо. Из ближнего