ночам стало вовсе неспокойно. Мертвяки и раньше блуждали по улицам, скрывались в тенях, смотрели в окна, но теперь принялись стучаться в двери и скрестись под стенами. Те же, кого нелегкая гнала в полуночный час за порог, могли и вовсе сгинуть без следа.
Не было спасения и днем. Что ни утро, то новый одержимый. Поселковый светочей стал серее мыши, без сна и отдыха читая воззвания к Свету над беснующимися. Тщетно, почти все померли, не выдержав борьбы за собственные души.
С севера потянулись беженцы, голодные и замерзшие, но их не пускали даже на окраины, опасаясь новой заразы. Потом передох весь скот.
То были дни странного ожидания, когда отчим закрыл мельницу и приказал всем сидеть дома и не высовываться. Мать предложила уйти на юг, как сделали уже многие соседи, сказала, что Пустоши пересидеть не получится. Отчим взбесился и отвесил ей тумаков. Он считал, что дела идут неплохо – за муку и масло брал золотом, легко отказывая иным просящим.
А потом случился пожар и они еле успели выскочить под дождь. Что успели ухватить – спасли, остальное сгинуло в огне. А отчим, вместо того, чтобы тушить дом, гонялся за селянами, растаскивающими тлеющие мешки из амбара. В конце-концов его повалили в грязь и избили палками так, что он до утра кровавые сопли пускал. А когда бледное пятно солнца замаячило на горизонте, уже бывший мельник заставил пасынков соорудит волокуши, погрузил на них что осталось и погнал семью на юг.
В дороге их дважды грабили, чудом не убили. Пока шли по лесу было еще ничего, питались корнями и мелкой живностью. Но потом началась голая, словно тарелка нищего, равнина, и вот здесь пришлось очень тяжело. Ночами сильный ветер выдувал все тепло до самых костей, днем донимали голод и жажда. От смерти их спас разоренный обоз, на который они наткнулись возле заброшенного торгового тракта. Сами телеги были выскоблены полностью, но в канаве Магнус нашел несколько укатившихся в траву палок сухой говяжьей колбасы и бурдюк с разбавленным вином. Мать сказала, что это добрый знак. Отчим ответил, что она и пасынки его проклятье, и большую часть найденного сожрал сам. Тогда Улисс поклялся брату, что убьет Густава, но это услышала мать, отодрала их за уши и сказала, что без отчима им не выжить.
Впрочем, проверить это не удалось, дальнейший их совместный путь оказался недолгим. Сначала пропал Магнус, а теперь пришел черед и Улисса.
– Мальчишка крепкий, здоровый, – Густав толкнул пасынка вперед. – Не пожалеете, господин.
Незнакомец, которого отчим назвал «господином», восседал на лощеном жеребце, небрежно сложив руки на седле. Его личина в виде искусно выполненной медвежьей морды выглядела угрожающе, дорогой зеленый камзол и отороченный мехом плащ говорили о высоком или даже благородном положении.
На эту заставу поредевшая семья мельника вышла ближе к полудню, когда липкий туман рассеялся и стало видно хотя бы дальше, чем за двадцать шагов. Тогда-то Улисс и разглядел маячивший вдалеке штандарт с незнакомой