target="_blank" rel="nofollow" href="#n_9" type="note">[9], плотной тафтой для нижних юбок. Отдельно уложена была ткань «Флора»[10] для фаты.
В назначенный день Портной бережно уложил подвенечный наряд в белоснежный атласный короб, украшенный драгоценными кружевами, сплетёнными ещё его прабабушкой. Он посмотрел на себя в зеркало. Матовое стекло отразило постаревшее белое лицо с впалыми щеками, мрачный взгляд карих глаз; лишь в глубине их мерцали золотые искорки, что так нравились его бабушке. «Эх, бабуль, в одном ты ошиблась: не любит меня никто». В новом чёрном костюме и белой сорочке парень мог сойти за жениха.
Было раннее утро, солнце едва окрасило горизонт. Григорий-портной шёл к дому любимой. На вытянутых руках нёс подарок для невесты. Ему казалось, что это её, свою Еленку, обнимая и прижимая к груди, он ведёт к венцу, где они соединятся навек.
Во дворе есаула Ефима уже вовсю шли приготовления к свадьбе. Григорий молча передал коробку с платьем и фатой подружкам невесты и ушёл не оглядываясь. Девушки внесли её в главную комнату. Вбежала раскрасневшаяся Еленка, глазки её сияли, непослушные золотые локоны были уложены в гладкую причёску с тонким пробором посередине. Ей не терпелось рассмотреть свадебное платье и примерить фату. Одна из подружек развязала шёлковую ленту на коробке. Еленка скинула на пол крышку и вскрикнула…
На белоснежном атласе возлежало нарядное платье с фатой. Мерцали царские орнаменты, жёсткий лиф[11] был выложен узорами из кручёных шёлковых нитей, газовые присборенные рукава расшиты драгоценными камнями, юбка изукрашена венецианским кружевом. Невесомая фата распростёрлась в верхней части короба. Это была работа мастера высочайшего класса, знающего женское тело и влюблённого в него. Наряд был единственный и неповторимый. Он нёс в себе любовь и проклятие, непро-щение и смерть и был изготовлен из чёрных, как колдовская ночь, траурных тканей. Тьма поползла из углов комнаты, рваными клочьями залепила стены, обхватила ледяными щупальцами застывших и онемевших подружек. Девушки превратились в безмолвные прозрачные тени.
Еленка прикоснулась было рукой к фате; ей казалось, что всё это сон. Может, солнце ещё не взошло или кто-то задёрнул шторы? От её прикосновения фата воспарила. По чёрному свадебному платью прошла волна. Оно стало медленно подниматься, вначале согнулось, присело, как будто внутри его был невидимый человек, приготовившийся к прыжку, и, медленно выпрямившись во весь рост, устремилось к помертвевшей от ужаса невесте. В совершенной тишине раздавался лишь шелест атласа и треск жёсткого лифа. Траурные ткани впитали в себя наползающую тьму и, став с ней единым целым, мгновенно окутали бедняжку Елену. Шнурки корсета, утягивая лиф, делали её талию всё тоньше и тоньше, – казалось, она вот-вот переломится; пышные юбки, став могильнокаменными, рядами покрыли тело, пригвоздили несчастную к полу; прозрачные рукава стянули руки. Чёрные ткани со змеиным шипением ползли по телу несчастной, обвивая смертельными кольцами девушку. Она не могла пошевелиться,