который с натяжкою, но все же может быть причислен к литературе. Эти праотцы – Михаил Анчаров, Булат Окуджава, Александр Галич, Александр Городницкий…
В великолепном рассказе мишиного тезки – Булгакова есть фраза: «Счета женщины гасил человек столь вознесенный, что у него не было фамилии.» Это же на какую высоту вознесен начальник подотдела очистки, если дано ему право так говорить о Маяковском и Есенине, Окуджаве и Галиче, Высоцком и Филатове!
Русскоязычному автору чрезвычайно трудно удостоиться хотя бы неотрицательного отзыва критика, парящего столь высоко, и обладающего вкусом, столь утонченным. Тем не менее, отдельным счастливцам изредка удается заслужить его благосклонность.
…точнее, чем в цитате, не скажешь:
«У нас не совпадают взгляды на горшки с мясом. Я ей так сказал: быть рабом, лакеем, жополизом только чтобы кормить деликатесами собственную жопу – я не намерен!»
«Шибко нервных на зоне, прости за выражение, в ж -у е – т! Без спроса и любви. Шокотерапия народная, но, увы, излечивает. Раз и навсегда»
При всей жесткости, при всей тягостности (для неискушенного) прозы… – он пишет прежде всего о любви. О любви к женщине. …Безо всяких выкрутасов и цирлих-манирлих. И его опусы не вызывают тошноты.
Выше Миша представил себя публике как лингвиста, в семье которого из поколения в поколение русская речь передавалась в качестве профессионального инструмента. Некоторые примеры использования критиком профессионального инструмента нам уже известны. Но русская речь уникальной семьи настолько хороша, что хочется слушать (читать) ее еще и еще.
Цитировать прозу… нет смысла – ни стилевыми достоинствами, ни умопомрачающими выводами она не обладает.
В брошюре дилетантского изготовления – «Родной речи» – на титульном листе обозначены (с портретами) четыре автора альманаха – Мух, Святой Егорий, Осс и Владимир Магарик. Похоже, лишь последний пользуется именем-фамилией, а не употребляет безвкусное погоняло.
Право Миши Пундика насмехаться над псевдонимами вполне обосновано и родилось не вчера. Красивая фамилия гордого, древнего, литературного рода встречается в летописях со времени Владимира Красное Сормово. На пленарных заседаниях Думы (не нынешней, боярской) Пундики сидели значительно выше Шеиных и Долгоруких, которых заслуженно презирали за худородство. Не говоря уже о выскочках Романовых.
ЛЕПО ЛИ СЛОВА ЛЕПИТЬ?
«Пришли иные времена.» По сравнению с Пундиком критики последующего периода относятся к разбираемым произведениям и их авторам значительно более доброжелательно. С другой стороны читатели, пытаясь разобраться в приводимых далее цитатах, с тоской вспоминают Мишино изложение, доступное, ясное и четкое. Судите сами.
Большая же и настоящая литература, не шучу, силы Генри Миллера московского розлива, шибает из интереснейших пассажей об общественного – маргинальной, затейливо – вагинальной жизни героини. Вагон и маленькая тележка – о душе и теле, мать