подняли на ноги, но колени подкосились, и он рухнул в солому. Тяжёлые шаги барабанили по полу.
– Эй! Пьянчуга! Что забыл здесь? – прорычал незнакомый голос.
Язык не слушался, получалось только стонать и неразборчиво мычать. Сильный пинок в живот подбросил желудок. Волк захлебнулся рвотой.
– Паскуда! – процедил мужик, пиная его в грудь – Заблевал мне ботинки!
– Я говорю: снял чердак, пришёл к празднику – верещал с улицы корчмарь. – Невеста у него близ города… была… удавили в толпе.
Неизвестный снова выругался и обратился к Волку:
– Невеста? Не брешет корчмарь? – снова удар, – отвечай!
Солому обшаривали, бесцеремонно раскидывая по чердаку. Засыпали лицо, даже умудрились натолкать за шиворот.
– Пусто, – донеслось из темноты, – у него даже денег нет! Поди, пропил всё!
– За постой уплачено вперёд, видят Духи, – снова послышался голос корчмаря. – Я за его кошельком не слежу!
Пнув его ещё разок, незнакомец ушёл. Волк, не открывая глаза, перевернулся на другой бок, и снова провалился в пустой сон.
– Эй, Щенок, – подпинывая его босой ногой, прошипел Птах. – Выспался?
Солнечный свет пробивался через прорехи в крыше. Влаксан сел, укрывая рукой глаза от тонких слепящих лучей.
– Долго я спал? – сурово спросил Влаксан.
– Поболе суток будет.
– Больше суток, – выдохнул Волк. – Много пропустил? Что князь?
– Лютует. Дважды в корчму приходили обыскивать. Уж не знаю, как тебя не забрали, – протянул Птах, придирчиво окинул его взглядом, – хотя… может, побрезгали…
Волк оглядел свою одежду – некогда белая сорочка и штаны тёмного льна покрыты буро-серыми пятнами, травяными следами и сажей. Кислый запах рвоты смешивался с резким духом костра и пота.
– Ага, красавец! – хмыкнул Птах и протянул ему свёрток, – Бык передал.
В тряпицу была завёрнута чистая, застиранная рубаха, штаны и звенящий мешочек.
– Там плата, и твой кошель. Я его приберёг. Знал, что найди дружинники серебро, в покое не оставят. Из города не суйся, ворота закрыты, как Бык и предупреждал. Теперь через меня общаться.
– А ты?
– Разве птицу остановят стены? – хмыкнул Птах, – вечером приду. Бывай.
Птах выпорхнул за дверь. Волк глянул вслед, но увидел только, как тот скачет по деревьям, уже за забором корчмы.
Двор пустовал. Лишь куры да утки бегали кругами. Влаксан спустился к колодцу, умылся, провёл рукой по лицу: жёсткая редкая щетина покрыла лицо плешивыми кустами. Пора бы уже оскоблиться, да поглядеться не во что.
В обеденной, как обычно, было не людно. Корчмарь громко бранил девку, что плохо мыла полы.
Волк сел в углу, подальше от беспощадно яркого света.
– Проспался? – спросил корчмарь, ставя пару кружек браги перед ним.
– Благодарю. Я не просил.
– Так ты просто посидеть пришёл? Или хочешь сказать, что похмелье не мучает?
Волк посмотрел на корчмаря: навскидку,