и хлопнул дверью избы.
Волк быстро пересёк Чёрный двор. Хотелось пойти в излюбленную корчму, напиться до беспамятства и проспать целые сутки, до следующей смены. Коли повезёт то и с девкой какой.
Забыться бы в объятиях княгини…
Голые деревья и кусты царапали ветвями рассветное небо. Чёрный столб, испещрённый молитвами, возвышался над Гратой, там, где когда-то был псарь. Медленно просыпались улицы города: бабы с вёдрами толпились у Княжьего Рукава, босоногие дети бегали кругами, цепляясь за юбки. Мужики выводили запряжённых кобылок в торговый и ремесленный концы.
Волк свернул в Локтевой проулок. Удар в спину свалил с ног. Он едва успел выставить руки, чтоб не расшибить себе нос. Крепкие руки тут же схватили его за шкирку и швырнули в кусты, точно нашкодившего щенка. Волк опёрся на руки. Сухие ветки цеплялись за одежду и волосы, норовя разодрать лицо. Ещё удар повалил на живот. Волк утёр разбитую губу и перевернулся на спину. Огромной тенью возвышался над ним Инг:
– Доволен, паскуда? – пиная его, произнёс приятель. – Рад, поди, что Птаха загубил, скотина!
– Его подстрелил не я, – задыхаясь, прохрипел Волк.
– Знамо, что не ты. Да, кто бы выследил его, ежели бы ты не подсказал? Сколько Птах здесь ни бывал, а только в твою смену его сняли. Думаешь, я глуп, чтоб не догадаться?
Инг схватил Волка за грудки, и, легко подняв, тряхнул:
– Он-то тебя жалел, сукин ты сын! Когда Косой предлагал тебя снять, ещё на деле, Птах за тебя вступился. Слишком он честен оказался для такой падали, как ты. Хоть на харю и смазлив, а душа у тебя гнилая! – Инг бросил Волка на землю и принялся снова пинать.
Влаксан пытался встать, но быстрые сильные удары в грудь, спину и по ногам, снова и снова валили его на землю.
– Эй! – раздался звонкий голос Трифона, – Ты что творишь, мразь? Почто добрых людей мучаешь?
Грязно выругавшись, Инг последний раз пнул Влаксана в лицо и пошёл прочь.
Трифон подбежал к Волку и удивлённо замер, глядя на уходящего Инга:
– Псарь? – и, опомнившись, бросился к Волку, – вставай, дружище! Ты как?
– Пойдёт, – выдавил из себя Влаксан, утирая лицо.
Дышать было трудно: из носа не переставая шла кровь, губы разбиты, и грудь со спиной Инг тоже знатно отбил. Ещё кусты эти скребут по глазам.
– Как он тебя отходил! – возмущённо покачал головой мальчишка, – За что так?
– Взбесился, что я на псарню до сих пор захаживаю, – захлёбываясь кровью, ответил Волк, – Псы его не шибко слушают, говорит, что я баламучу.
– Вот дурак, – почесал голову Трифон.
– Не то слово, – закашлялся Влаксан.
– На, приложи, – парень сунул под нос скомканную тряпицу, – а то сейчас всё тут кровью зальёшь. Сломал нос, что ли? Тварь! Князь бы за такое шкуру снял. Уж больно он до порядка был строг. Может, обратно?
– Не. Пошли в корчму. Устал безвылазно вокруг терема ходить.
– Тогда веди, куда тебе?
Щуплый Трифон ухватил Влаксана под плечо и повёл по улице, не переставая возмущаться и причитать.
Вот ведь шутка: не хотелось делить