швырнул, сволочь такую.
Незаметно для всех присутствующих за столом, солнце понемногу пошло на закат, погода спорилась. Поднялся ветер и кучевые тучи, лениво и уродливо вылезли на линию горизонта.
Екатерина Владимировна обняла дочь покрепче и одной своей улыбкой сразу успокоила ребёнка. – Милая, пойдём спать, уже поздно.
– Нет! – Пискнула Дуня, папа ещё письмо не читал.
Екатерина Владимировна строго посмотрела на мужа и сама, наливая ему водки в стакан, со всей снисходительностью, на которую только была способна, в тот момент, настоятельно произнесла. – Досказывай уже побыстрее, ребёнку спать пора. Только без своей чертовщины.
Сомов, который души не чаял в своей дочери, расплылся в улыбке и, предусмотрительно осушив стакан только на половину, продолжил рассказ торопливо и с менее пугающей интонацией.
– Не стану вдаваться в подробности, сколько нам ещё пришлось отмахиваться от пиратов. Признаться, я и сам плохо помню, больше двадцати лет прошло, да только выстояли мы тем утром. Пробились к нам на выручку комендоры с «Благословенного Александра» и наша потихоньку брать начала. Разоружили мы уцелевших ушкуйников, связали и в Кронштадтскую крепость отправили. А сами, в честь такой славной победы, пировали на «Благословенном» двое суток, такая нашей команде милость была от его высокопревосходительства.
– Не остался вице-адмирал в долгу и передо мной лично. Помню, подходит ко мне, перед тем как в Петербург отбыть собирался. Ты, говорит, Сомов, мне жизнь спас, я таких людей не забываю. Прими от меня братец, ассигнации на добрую память, и тебе на жизнь достойную. И протягивает толстенную пачку царских Катенек.
– Через год, говорит мне его высокопревосходительство, разрешаю уйти тебе в отставку, и начинай новую жизнь, всё у тебя теперь есть для этого. Даже расцеловал меня на прощанье.
– Вот, дорогие мои, ушёл я с флота через год, и поселился в Лопухово. Всегда, признаться, мечтал таким хозяйством обзавестись. Вот с милости его высокопревосходительства и поселился в пятидесяти верстах от столицы нашей. Дом купил, двор обустроил и начал с соседом своим Мироном Лукичом, на двоих мастерскую строить по выделке кожи. – Сомов перегнулся через стол и похлопал Мирона Храпова, по плечу. – Да, мы тогда с соседом моим дорогим мечтали кожемяками стать. И вот какой флигель отгрохали! – Рассмеялся Пётр. – На двух дворах ели помещается. Хотели уже в долг станок один приобрести, но тут ещё одно событие происходит. Приезжает ко мне урядник из города и привозит письмо, и от кого бы вы думали? – Выждав паузу Сомов продолжил. – От самого Николая Леонардовича Брильда.
– Я тогда глазам своим не поверил, когда имперскую печать на конверте увидал, а как письмо прочёл и вовсе чуть чувств не лишился.
Сомов прошёл до резного секретера, стоящего в углу комнаты и бережно достал из общих закладных и расписок, конверт с гербами и марками. Извлёк из него письмо