майора. Нестеров, развернувшись к нему в полкорпуса, заговорил голосом старшего помощника ответственного дежурного КГБ СССР Крячкова.
– Что же это вы, товарищ Семушкин?
Володя завертел головой, пытаясь понять, откуда возник незабываемый, приводящий его в трепет голос.
– Мало того, что выражаетесь при исполнении, так еще и водку жрете? И в немалых количествах, как я вижу.
Последние слова Нестеров произносил уже лицом к Семушкину. Раздался дружный хохот. Веснушчатое Володино лицо налилось кровью, кулаки сжались с такой силой, что побелели костяшки пальцев, изо рта вырывался не связанный между собой набор слов:
– Это ты, да? Я вас… Вы узнаете… Никогда!..
Семушкин сделал движение, порываясь уйти, но его пригвоздил голос Позднякова.
– Стоять, боец! Может, послушаете, Владимир Александрович, старших товарищей?
Юрий Михайлович умел завораживать и приказать мог так, что пойти наперекор не смел никто. К тому же, волею случая, за столом они оказались друг против друга, и Михалыч не преминул воспользоваться этим обстоятельством.
– Смотри на меня, Володя, и слушай. Глаза подними, вот так… Попробую объяснить тебе, что вчера произошло. Если, конечно, ты в состоянии что-либо понимать. Готов к восприятию?
За столом наступило молчание. Семушкин через силу кивнул в знак согласия.
– Владимир Александрович, ты никогда не задумывался, почему с завидной регулярностью становишься объектом всяких шуточек, приколов и прочего? Ничего в твоей головушке не щелкает? Или ты уверен в своей непогрешимости? Судя по всему, так оно и есть.
Поздняков, не отрываясь, смотрел на Семушкина.
– Мы, видать, не знаем, что ты у нас доктор юридических наук, имеешь богатый оперативный опыт, завербовал с десяток иностранцев, награжден высокими государственными наградами. Так, Володя? Неужели не так? Что же ты тогда, профессор кислых щей, весь оперсостав отдела «лечишь»? Какое имеешь на это право? Почему от твоих нравоучений все наши бойцы стонут? Хотя почему только наши? Занудством и заносчивостью ты и других достал. Начальник твой, Плотников, уже не раз оправдывался и извинялся перед другими подразделениями за твое высокомерие, беседы с тобой проводил. Но тебе, дружок, хоть ссы в глаза – все божья роса. Ничто тебя не берет! Как с тобой еще бороться, если не такими методами, что использовали ребята?
Семушкин, сжав губы в тонкую линию, зло, с ненавистью смотрел на Позднякова. А тот, видя его реакцию, ударил из «главного калибра».
– Рапорт хочешь писать? Пиши, дорогой. Только подробно, с деталями. И объясни, заодно, каким рейсом можно долететь из Воронежа во Фракфурт-на-Майне. Там, для твоего сведения, на поле одни «кукурузники» стоят, и никакого пограничного и паспортного контроля нет…
Все смотрели на Семушкина. До него, похоже, стала доходить нелепость ситуации, а Поздняков в более жесткой манере продолжил:
– Семушкин Владимир Александрович, оперуполномоченный центрального аппарата Комитета государственной безопасности