искры, сверкнувшей ярко, вдруг,
Как правды откровения, хватило,
Чтобы вождя нечаянно испуг
Коснулся, разбудив в нём злые силы.
Был быстро тайный отдан им приказ —
Убрать подальше с глаз долой поэта.
О, Осип Мандельштам тебя сейчас
Тирана слуги уведут в бессмертье.
Сквозь мрак, тропой насилия и зла,
Чтоб не осталось не стихов, не мыслей,
Не имени. Но истину нельзя,
Скрыть, уничтожить, смыть, стереть из жизни.
Сурова, но и справедлива жизнь.
И ты, уже в сегодняшнее время,
Очищенный от подлости и лжи,
Вернулся к нам поэзией нетленной.
Она ещё века переживёт,
Тьму, изгоняя ярким светом солнца.
И тот, кто в ней свой высший смысл найдёт,
К бессмертию как будто прикоснётся.
Гиляровский
1
Не зря, наверно, Гиляровский,
Москвой когда-то был пленён,
И углубившись в мир московский
Запечатлел жизнь тех времён.
Не чаровал он тонкой лирой,
Москву в стихах не воспевал.
Ведь, быт Москвы, подобно гире,
Над ним, в те годы нависал.
Такой суровостью безмерной
И безысходностью тех дней,
Что трудно было бы поверить
В святое равенство людей.
Об этом равенстве в то время
Никто и думать не мечтал.
Не признавая чьих-то мнений,
Царил в России капитал.
Народ, устав от угнетенья,
Неслышно продолжал, роптать.
Хватало видимо терпенья.
Но сколько будет он молчать?
Вся Русь по-прежнему стонала.
А кто, скажите, будет рад,
Живя в лачугах и подвалах,
В трущобах зла существовать?
В том мире было всё не просто,
Не каждый мог его принять.
Не зря стремился Гиляровский
Его постичь и описать.
В тот мир, весьма необычайный,
Спускался он, как Данте в ад.
Чтоб все нерадостные тайны,
Своим сознанием принять.
И там, со многими встречаясь,
Их судьбы разные постиг.
И удивлялся, что не каясь
Живут и ценят каждый миг
Той жизни, с виду не красивой,
И вовсе даже, не святой.
Давно пороки укротили
Их души болью неземной.
И мир их, став исчадьем ада,
Взрывался гневом иногда.
Но почему-то были рады
Здесь Гиляровскому всегда.
В нём доброты на всех хватало,
И это чувствовал любой.
Здесь, смог увидеть он, немало
Людей, униженных судьбой.
И смелых,