чтобы в нее могла пройти широкоплечая фигура Коренастого, Спитамен увидел бегущих по коридору стражников. Уж не пожар ли случился? А затем дверь закрылась. Спитамен ожидал услышать щелчок замка, но его так и не последовало.
Потекли долгие минуты ожидания. Тощий смотрел прямо на него, а Спитамен старался смотреть куда угодно, лишь бы не на этого типа с необыкновенно длинными ухоженными пальцами. Больше снаружи не доносилось ни звука. Тощий побарабанил ногтями по столешнице.
Тук-тук-тук.
Словно ворон клюет надгробие. Ногти у него тоже были длинными, как у женщины. Затем одним движением Тощий сгреб со стола сферу.
– Сиди здесь! – бросил он Спитамену.
Когда дверь распахнулась перед Тощим, Спитамен увидел, что коридор за ней пуст.
Тощий вышел, и дверь за ним закрылась. И вновь щелчка не последовало.
Некоторое время Спитамен просто сидел. За окном (где была одна лишь серая стена) мало что изменилось, разве что тени стали гуще, а воздух – темнее. Он подумал, что Тощий, возможно, все еще за дверью, а любопытство узника будет воспринято как попытка к бегству. И все же Спитамен не собирался ждать, пока эти двое вернутся и перейдут от слов к делу.
Встав из-за стола, он сделал несколько шагов по комнате, чтобы размять ноги. Идти можно, а вот бежать вряд ли получится. Затем подошел к двери, прислушался. Снаружи было тихо. Если бы двое его собеседников не встали и не ушли минуту назад, впору было бы усомниться в реальности того, что он якобы слышал.
Подождав еще немного, но так и не услышав ничего, кроме звука собственного бешено колотящегося сердца, Спитамен положил руку на окованное металлом дерево, надавил. Дверь открылась без каких-либо сложностей, легко и бесшумно.
Глава 11
Глаза без лица
Жизнь в Завораше была устроена просто и вместе с тем эффективно. Сын наследовал род занятий отца так же, как другие наследуют вещи. Конечно, последнее касалось не всех, а лишь крестьян, ремесленников и мелких лавочников. Богатые сами выбирали занятие по душе, нисколько не заботясь о том, как заработать на жизнь. Впоследствии Ноктавидант не раз задумывался об иллюзорности такого выбора. У богатых было так же мало альтернатив, как и у тех, кто родился в нищете. Или даже так: у них альтернатив было еще меньше.
Первое, что запомнилось Ноктавиданту из самого раннего детства,– это лес человеческих ног: затянутых в штаны, в бриджи, одетых в широкие шаровары всех возможных цветов и оттенков; скрытых юбками – по щиколотку, по голень; голых ног носильщиков и рабов; загорелых до черноты лодыжек рыбаков; покрытых ссадинами и коркой запекшейся крови коленок посыльных.
Со временем Ноктавидант обрел парадоксальное, но, как казалось, важное качество: ему достаточно было посмотреть на ноги человека, чтобы понять, кто перед ним. Так можно было определить, богатый человек или бедный, к какому сословию принадлежит и имеет ли лишние деньги на ежедневную чистку обуви.
Например, он сумел бы отличить монаха от служки, еще