своё: кому-то долгожданное тепло, а кому-то – солнце и вкусную еду, иным же оно давало время – долгие вечера прогулок, светлые ночи, обещающие счастливые дни, весёлые выходные, неожиданные поездки, горы или ласковое море.
Птицам оно дарило свободу. Выпустив своих выросших птенцов на волю, они вновь ощущали вкус жизни и радостно сновали то там, то сям. Лишь одна маленькая птичка, недавно простившаяся со своими взрослыми детьми, грустила, сидя на ветке. Она слушала музыку Шопена из открытого окна и вздыхала. Вокруг все её подружки резвились и радостно ловили на лету мушек и зазевавшихся жучков. Но ей совсем не хотелось ни играть, ни есть. Ей хотелось обрести какие-то новые смыслы, но они не находились. Так она и сидела, вздыхая днями напролёт у раскрытого окна.
А в глубине окна за роялем сидела юная девушка и, плача, играла вальсы и прелюдии Шопена. Ей не хотелось гулять, хотя подружки наперебой звали её на улицу, не хотелось ничего есть и ничего делать. Она могла только играть любимую музыку и грустить. У неё совсем не осталось смыслов: старые иссякли, а новые не находились.
Птичка слушала её Шопена и спустя несколько дней, вздыхая, вдруг грустно запела. Голосок её был нежным, словно звон хрустальных колокольчиков. Тогда музыка, льющаяся из окна, на миг прекратилась. Девушка замерла, вслушиваясь в чарующее пение незнакомой птички. Пернатая певунья как будто задевала невидимые струны её души. Неожиданно девушке захотелось сыграть что-то радостное. Она отложила сборник Шопена и достала ноты Брамса. «Разве „Венгерский танец“ мне по плечу?» – усомнилась она на мгновение в себе и своих способностях. Но птичка запела смелее, а трели её стали изысканнее и ярче. И девушка решилась, взяв первую ноту смелого танца. Тогда из открытого окна вдруг раздались всем известные уверенные аккорды.
Девушка увлеклась и стала играть ещё задорнее. Птичка замолкла ненадолго, склонив набок свою гладкую блестящую головку. Она вслушивалась в новые для себя звуки, обретая потерянные прежде смыслы. Вскоре её хохолок весело поднялся вверх, и она запела вместе с фортепианными аккордами девушки, раскрашивая паузы своими изящными трелями. Дуэт был тем удивителен, что никто из исполнителей не знал друг друга в лицо. Так они и музицировали до самого вечера, не думая более ни о чём. А смыслы сами возникали откуда-то прямо из воздуха, без посторонней помощи или усилий.
Назавтра концерт повторился. Теперь в репертуаре были мазурки, патетическая соната и даже джаз. Девушке вдруг стало казаться, что она может сыграть абсолютно всё. Она смеялась, плакала и продолжала играть. А птичка села к ней на подоконник и запела ещё смелей, чем прежде. Девушка одновременно играла и принимала решения, вкладывая всю страсть в звучащие под её пальцами ноты. Она решила, что теперь никакая несчастная любовь или проваленные экзамены в заветную консерваторию не остановят её жажды жизни и музыки. И играла ещё свободнее. Музыка разливалась щедрой рекой под её окнами, разлетаясь по соседним домам и улицам. Люди приходили к девушке