к Ржевскому:
– Александр Аполлонович, укажите мне, пожалуйста, кто из вашей дворни хорошо знает Полушу.
Ржевский опять засмущался, как тогда на аллее, потому что пришлось представить Тасеньке свой гарем:
– Вон – Груша и Дыня… то есть Дуня.
Чтобы одолеть смущение, поручик нарочито строго сказал:
– Груша, Дуня, идите сюда. А остальным разойтись! Займитесь делом. – Он посмотрел на конюха, выделявшегося в толпе среди прочей дворни высоким ростом и лохматой чёрной бородой: – О лошадях позаботься, но не распрягай.
Обе дворовые девки меж тем с опаской смотрели на Тасеньку и ещё больше испугались, когда Ржевский сказал:
– Таисия Ивановна сейчас станет вам вопросы задавать, а вы отвечайте честно. Ничего не утаивать!
Тасенька сощурилась, а выражение лица у неё сделалось, как у следователя, причём очень въедливого.
* * *
Перед крыльцом барского жилища остались только Ржевский, Тасенька, Груша с Дуней и также Петя, который недоумённо выглядывал из-за плеча Тасеньки, пытаясь понять, что происходит.
Рядом были ещё конюх с помощником, но они занимались лошадьми и в беседу не вслушивались.
– Вы Полушу хорошо знаете? – спросила Тасенька у Груши с Дуней.
– В одной комнате живут! Куда уж лучше! – воскликнул Ржевский.
– Александр Аполлонович, не перебивайте, пожалуйста, – попросила Тасенька. – Пусть они сами скажут. Вот ты, Груша, скажи.
– Больше года под одной крышей живём, – ответила та. – Я раньше в деревне жила, а барин меня приметил и в усадьбу взял, в горничные. А Полуша уже тут была.
– Полуша здесь с детства живёт, – добавил Ржевский. – Её мой отец взял в усадьбу. Полуша рано сиротой осталась, вот он её и причислил к дворне, чтоб с голоду не умерла.
Тасенька не решилась второй раз сделать поручику замечание и продолжила расспросы:
– А теперь ты, Дуня, скажи.
– А я полгода. – Ответила та. – Меня барин полгода назад взял в горничные.
– А Полуша хорошо ли к вам относится? – спросила Тасенька. – Может, косо смотрит?
Девки, сразу поняв, к чему вопрос, заулыбались, а Груша сказала:
– Что вы, барышня! На меня Полуша только поначалу смотрела косо, но скоро обрадовалась. Говорит: «Теперь хоть спать иногда можно, а то раньше ни одной ноченьки толком не спала». – Груша покосилась на барина. – Ты ж сам велел правду говорить, вот я и передаю Полушины слова. Она говорила: «Барину легко! Он может по ночам игрища устраивать и после спать, пока спится, а горничным так нельзя. Горничным надо пораньше вставать да работать». Вот и ходила она, как муха сонная, пока я не появилась. Так что мы с ней скоро поладили.
– И со мной они поладили, когда я появилась, – добавила Дуня. – Ведь чем нас больше, тем нам всем легче.
Когда девки рассказывали о тяготах своей жизни, Ржевский призадумался, но Груша и Дуня, увидев это, сразу принялись ластиться, каждая со своего боку:
– Что ты, барин! Мы же всем довольные! Уже и поворчать нельзя.
– А